Наша маленькая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 42

Он простоял в подъезде часа три и наконец увидел ее. Она почти проскочила мимо – вся в своих мечтах и мыслях. Он окликнул. Она обернулась:

– Ну ты даешь! Без звонка! Что-то случилось?

Он кивнул. Она стянула с головы шарф.

– Выходи за меня замуж, – волнуясь, произнес он.

– Куда? – переспросила она. И добавила: – Ты что, спятил?

– Почему? – искренне удивился он. – Я тебя люблю.

– А, ну это многое меняет, – усмехнулась она.

– Я тебя люблю. И буду любить всю жизнь, – пообещал он. – Я в этом уверен. Я буду тебе хорошим мужем. Вот увидишь.

– Не-а, не увижу, – рассмеялась она и уже раздраженно проговорила: – Бред какой-то. Чистой воды бред. Какой замуж, о чем ты говоришь? Какая любовь? Встретились, время провели неплохо. Мне восемнадцать лет, понимаешь? – горячилась она. – И я выйду замуж? За тебя? И уеду в твой долбаный Владик! Как там у вас? Сопки, океан. Дом культуры, да? И я, офицерская жена. Кримплен, пергидроль. Клуб по интересам, кружок вязания и макраме. Первое, второе, компот. Дети, пеленки, распашонки. Встреча мужа на пристани, или как там у вас это называется? Порт, причал, может, гавань? – Она зло прищурила глаза.

– А что в этом плохого? – удивился он.

– Да нет, все отлично, – откликнулась она. – Отлично. Только для тебя и для этих девочек из дома культуры, с которыми вы танцуете там. А у меня другая жизнь, понимаешь? Другая. И они, эти две жизни, твоя и моя, никак не пересекаются. И никогда не пересекутся, понимаешь? – Развернувшись, она нажала кнопку лифта.

Он положил цветы на батарею и вышел в темную холодную ночь.

И все-таки, как ни смешно, он написал ей через месяц. Снова. Ну и все то же. Та же нудьга.

Она оканчивала институт. Письма от него теперь приходили реже. Он уходил в плавание. На последнем курсе, случилась, как ей казалось тогда, самая главная встреча в ее жизни. Он был старше ее на десять лет и, естественно, женат. Кормил ее обещаниями – вот сын окончит начальную школу, дочь пойдет в первый класс. Жена устроится на работу. Закончу строить дачу. Получу квартиру. А потом, потом… Он не был вруном и сам верил в то, что обещал.

Но если мужчина не уходит на первом году, вряд ли он решится на это потом. Она понимала это и даже почти с этим смирилась.

«Какая разница, – говорила она себе. – Какая разница, если есть любовь».

Все остальное в ответ не входило. Подруги, ее ровесницы, уже давно вышли замуж и успели нарожать детей. А она – она все искала ключи на вечер, на час, на два, стелила чужие простыни, прибирала чужие брошенные дачи, чтобы было уютно и хоть на вечер, на ночь появилось ощущение общего дома. На работе билась за путевки в пансионат на выходные. Он иногда мог приехать, а иногда – нет: то болели дети, то скандалила что-то подозревающая жена. Она плакала, обижалась, злилась. Но ничего не менялось. Из семьи он не уходил. Она сделала три аборта. «Дура, идиотка», – говорили подруги. «Рожай, – умоляла мать. – Вырастим!» Ну уж нет! Она-то отлично знала, что такое расти без отца. Не приведи господи! Вечная зависть тем, кто из полных семей. Вечные комплексы. Неизбывная мечта сказать кому-то – отец. Тот, кто защитит, прикроет от обид и проблем. Когда ей было тридцать три, они расстались. Измотанные, обессиленные, опустошенные.

Она долго болела тогда. Совсем не было сил. Никто не мог поставить диагноз. Лечили всем и от всего – а она все не вставала. Потом, вконец отчаявшись, через десятые руки, мать нашла врача, древнего старичка, доисторического, каких уже не бывает. Он уже не консультировал, но мать плакала, умоляла. Привезла его на такси. Он сказал:

– Оставьте ее в покое, пусть лежит. Через месяц встанет. Нервный срыв.

А письма все приходили. «Дорогая Валерия!» Господи! Теперь, лежа в кровати, от безделия она перечитывала их. Наверное, было важно знать, что тебя кто-то любит на этом свете. Конечно, все еще любит. А зачем бы было ему их писать столько лет! Или мама права – эпистолярный маньяк, графоман, несостоявшийся писатель.

Он по-прежнему обстоятельно, со всеми подробностями, докладывал – где был, какие страны и города видел. Что понравилось, а что – нет. Короче, нравы и обычаи неизвестных народов. Да, кстати, в одном из писем он сообщил, что женился. Родилась дочь. Потом, правда, через два года развелся. Жена оказалась стервой – изменила ему с его же другом. С дочерью видеться не давала. «Препятствовала», – писал он.

Потом она поднялась, коротко остригла длинные волосы. Покрасилась в рыжий цвет, стала ходить в бассейн. Здорово похудела. Закрутила глупый роман с молодым мальчиком. Но там все было опять в одни ворота. Пыталась забеременеть – не тут-то было, видимо, Господь не простил. А потом, видя, что все ее жалкие попытки ни к чему не приводят, остановилась, махнула на себя рукой, опять отрастила волосы, заколола их в «гульку» на затылке, располнела, почти совсем перестала краситься, надела очки. И успокоилась. Поняла, что устала. Окончательно уверилась в полной жизненной бессмыслице. В общем, работа, дом, походы с мамой в кино по субботам, детективы по вечерам, грядки клубники и укропа летом в отпуске на даче. Иногда санаторий в Подмосковье осенью – так дешевле. А там тоже – кино, книги, одинокие прогулки, манная каша на ужин.

В зеркало смотреть разлюбила. Морщинки в углах глаз, седые волосы, лишние, ох, какие лишние килограммы. Ну и что, что сорок лет? У всех разный объем жизненных сил, оптимизма и вкуса к жизни. У нее получилось так.

Он снова возник в ее жизни зимой, в январе. Рано утром, в те длинные, безумные, бессмысленные и утомительные так называемые новогодние каникулы, от которых сходила с ума основная часть страны, не имеющая возможности уехать в Куршавель или к теплому морю. Он стоял на пороге ее квартиры – возмужавший, поседевший, в красивой синей морской форме. И опять с букетом белых роз.

Она удивленно посмотрела на него, кивнула и пригласила войти. Глянула на букет и не отказала себе в удовольствии:

– Опять жениться приехал?

Он покраснел. Ничего не ответил. Она покормила его завтраком – кофе, яичница, тосты. Говорить было особенно не о чем. Он предложил ей погулять по городу. Она пошла в ванную, накрасила глаза и губы, ловко завертела свою «гульку» на затылке. Накинула каракулевый жакет, перешитый из маминой шубы, и они вышли на улицу. Заснеженная, прибранная и щедро украшенная Москва была прекрасна. Они поехали в центр, на Тверскую.

Она оживилась, раскраснелась и с удовольствием и даже гордостью хозяйки показывала ему город. Намотавшись, они зашли в маленький ресторанчик, оказалось – грузинский. Она почувствовала, что очень голодна. Они заказали целую гору вкусностей – и, естественно, как часто бывает, быстро «сломались». Потом взяли кофе и еще красного вина и болтали обо всем и ни о чем. Он расслабился, раскрылся – впервые не выглядел забитым, стесняющимся провинциалом. Сейчас перед ней сидел взрослый, красивый, повидавший весь мир, состоявшийся мужик.

«А он очень даже ничего – подумала она. – Жаль, правда, что я уже не та».