Машкино счастье - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 39

Я растерянно смотрела на нее. Запомнила только черные блестящие волосы с челкой по брови и красные яркие губы. Больше косметики на ней не было. Она уже отходила к своему столику, чуть-чуть пошатываясь на тонких каблуках.

– Спасибо! – выкрикнула я ей уже в спину. – Большое спасибо!

Не оборачиваясь, она махнула рукой, дескать, не за что.

Муж резко взял меня за руку и потащил куда-то:

– Зачем взяла? У кого? Совсем с ума сошла!

– А что мне было делать? – как всегда, оправдывалась я.

– Сама виновата! – шипел муж – уже тогда мы переставали понимать друг друга.

В скромном зальчике с довольно застиранными по-советски белыми скатертями был накрыт бедноватый фуршет – много водки и шампанского, бутерброды с рыбой, ветчиной, колбасой. Ужасно захотелось домой, к бабушкиным куриным котлетам и жаренной в сухарях цветной капусте. И тут я поняла, как ужасно соскучилась по сыну. К горлу подкатил комок. Первый раз я рассталась с ним так надолго.

Легкий шелковый черно-белый шарф с японскими (или китайскими?) иероглифами чудным образом скрыл мою неприятность.

Вообще, по-моему, уже всем хотелось поскорее разойтись. Всем, кроме жены главного дяди – красавицы казачки. Напилась она минут за десять, видимо, на старые дрожжи, и внятно сказала, глядя на мужа:

– Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! Все слышали?

И обвела тяжелым взглядом нашу такую, в общем, малознакомую компанию.

Все повздыхали, стали суетливо собираться, пряча глаза, и благодарить за прием. Потом мы двинулись к выходу.

– Какой милый шарфик, – отметила мама, прогарцевав мимо меня.

В холле у барной стойки нашей невольной знакомой уже не было. Да и подружек ее – тоже.

– Что будем делать? – угрожающе спросил муж.

– Отдадим бармену, – предложила я.

– Ничего не знаю, – отказался он. – Вы гости N? Вот ему все и объясните.

Объяснять почему-то не хотелось. На улице была чудная теплая ночь. Дома спал лучший в мире сын. Со сковородки мы съели холодные котлеты, и не было ничего вкуснее.

С мужем мы прожили еще десяток лет и все же разошлись. Причин тому было много.

А шарфик? Он есть у меня до сих пор. И до сих пор он цел и невредим. А что будет шарфику черно-белого цвета с крупными иероглифами? Ничего. Кстати, спустя годы, когда мы о чем-то услышали и что-то узнали, я прочла на его бирочке известное имя. И подумала, что шарфик-то не из дешевых. В общем, добрая была женщина. А когда (нечасто) я надевала его под черную куртку, то почему-то думала о той молодой женщине с блестящими черными волосами. Как сложилась ее судьба? А вдруг она вышла замуж за богатого скандинава или немца и живет себе в спокойной стране, в хорошем, крепком доме с бассейном и прислугой? Ну, дай-то Бог! Хорошему человеку ничего не жалко.

Адусины наряды обсуждали все и всегда. Реже – с завистью, часто – скептически, а в основном – с неодобрением и усмешкой. Еще бы! Все эти пышные воланы, сборки, фалды и ярусы, бесконечные кружева и рюши, ленты и тесьма, буфы и вышивка, панбархат, шелк, крепдешин и тафта – все струилось, переливалось и ложилось мягкой волной или ниспадало тяжелыми складками.

Совсем рано, в юности, придирчиво разглядывая в зеркале свои первые мелкие прыщики, недовольно трогая нос, подтягивая веки и поднимая брови, Адуся поняла: нехороша. Этот диагноз она поставила уверенно, не сомневаясь и не давая себе, как водится, никаких поблажек. Сухая констатация факта. Была, правда, еще слабая надежда на то, что буйный и внезапный пубертат все же осторожно и милостиво отступит, но годам к семнадцати и она прошла. К семнадцати годам, если тому суждено, девица определенно расцветает. Не вышло. Теперь оставалось либо смириться и жить с этим – навсегда, либо пытаться что-то изменить. Адуся выбрала второе.

Жили они вдвоем с матерью, которую Адуся безмерно обожала. Мать служила в театре оперетты, дарование было у нее скромное, но была она определенно красавицей и дамой светской, то есть посвятившей жизнь самой себе.

С Адусиным отцом, рядовым скрипачом театрального оркестра, она рассталась вскоре после рождения дочери, так до конца и не поняв, для чего был нужен этот скоротечный (будто кому-то назло, что, видимо, так и было) брак с некрасивым, тощим и носатым мужчиной. И зачем ей ребенок от этого брака – некрасивая болезненная девочка, точная копия отца. Ах, если бы девочка была похожа на нее! Такая же белолицая и гладкая, с той прелестной женственной полнотой, которая не режет, а радует глаз. С шелковистой кожей, пухлыми губами, с темными, густыми, загнутыми кверху ресницами! Ах, как бы она ее любила, наряжала бы, как куклу, демонстрировала с гордостью знакомым, обнимала бы ее и тискала без конца. А так чем хвастаться? Тощим, нескладным, неуклюжим подростком с унылым носом. Вся ее истинно женская плоть и прелесть отвергала дочь с тем негодованием, с которым признают неудавшийся опыт.

Поздним утром после долгого и крепкого сна мать с раздражением и неудовольствием глядела на Адусю, так старавшуюся ей угодить! Крепкий кофе со сливками, гренки с малиновым джемом – не дай Бог пересушить, апельсин, конечно, очищенный и разобранный на дольки… Адуся матерью любовалась. Даже после сна, с припухшими веками и всклокоченной головой, она казалась дочери богиней и небожительницей.

После кофе мать откидывалась в кресле, вытягивая изящные ноги в парчовых, без задника, с меховым помпоном шлепках, закуривала и начинала вещать, с неудовольствием оглядывая дочь:

– Нос надо убрать. Сейчас это делают эле-мен-тар-но! – произносила она по складам. – Жри булки и манку. Господи, живые мощи! Ну кто на это может польститься? Гены – страшное дело, ну ничего от меня, ничего, – вздыхала она. – И как мне тебя пристроить?

Иногда, в короткие периоды затишья между многочисленными бурными романами, она пыталась преобразить дочь. Вызывала своего парикмахера, подщипывала Адусе брови, красила ресницы, милостиво швыряла ей свои сумочки и туфли, заматывала вокруг тощей шеи длинные нитки жемчужных бус… Но потом, не получив искомого результата, быстро теряла интерес к процессу.

К полудню приходила домработница Люба. Мать вяло отдавала ей приказания, удобно устраивалась в спальне с телефоном – и начинала бесконечные перезвоны с армией подружек и поклонниц. Обсуждались наряды, романы и сплетни без числа. Адуся же собиралась на работу. Работала она утро-вечер, через день. В соседней сберкассе, в окне приема коммунальных платежей.

Еще будучи совсем юной девицей, она решила поспорить с природой, скупо предложившей ей такой скудный и обидный материал. Критически разглядывая себя в зеркало – размытые брови, близко посаженные глаза, узкий рот, руки, похожие на птичьи лапки, плоскую грудь, тонкие ноги, – Адуся пыталась найти и что-нибудь позитивное. И находила! Волосы были не густые, но пышные, легкой волной. А талия! Где вы видели талию в пятьдесят четыре сантиметра? Правда, увы, на этом список удачного заканчивался, но Адуся вывела разумную формулу. Надо суметь себя преподнести. Не вставать в унылую очередь дурнушек, а выделиться из толпы. Обратить на себя внимание. Объяснить всем, что она особенная. Необычная. В конце концов, главное – суметь в этом всех убедить.