Машкино счастье - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 32

Жила она на даче с мая по октябрь, раз в неделю выезжая на стареньком дребезжащем «Опеле» в город за продуктами. Машка покуривала на терраске и жадно наблюдала за жизнью соседки. Художница вставала поздно, к полудню. Выходила на крыльцо и, подставляя лицо солнцу, деревянным гребнем начинала расчесывать длинные, до пояса, волосы. Потом беспощадно скручивала их в тугой блестящий узел и садилась в плетеное кресло пить кофе. Примерно часов до двух она сидела на крыльце и созерцала природу, погруженная в свои мысли. А потом уходила в дом, и все интересное кончалось. До Машки доносились слабый запах масляной краски и легкий скрип подрамников. Вечером соседка опять долго пила кофе на крыльце и наслаждалась наступившей прохладой.

Если бы Машку спросили, чего она хочет больше всего на свете, не раздумывая ни минуты, она бы сказала: познакомиться с этой загадочной женщиной и попасть к ней в дом. И однажды это случилось.

Грех говорить, но Машке повезло: художницу прихватил радикулит. Слабым голосом она позвала Машку и попросила ее зайти. Машка увидела большую, сыроватую веранду со старыми, протертыми плюшевыми креслами, большой круглый стол, покрытый павловопосадским платком, как скатертью, ромашки на столе в прозрачном кувшине и саму хозяйку, охавшую и полулежавшую на диване.

– Будем знакомы. Маша, – прошептала смущенная Машка.

Художница чуть удивилась (видимо, знакомство не входило в ее планы), но кивнула:

– Альбина. Мне неловко, но просить некого. Не могли бы вы меня растереть?

«Господи, – подумала Машка, – уже и к телу допустили». Она часто закивала, готовая практически на все. Художница, охая, неловко повернулась на бок, и Машка принялась усердно втирать в круглую и гладкую спину пахучую мазь.

– А теперь я вас укутаю. – Машка почти освоилась. Она крепко замотала спину художницы шарфом и помогла принять удобное положение.

– Спасибо, вы меня спасли, – слабо улыбнулась художница.

– Имейте в виду, – строго сказала Машка, – еще я умею делать уколы!

– Звучит угрожающе, – усмехнулась художница. – А кофе, кофе вы умеете варить?

Машка сейчас умела или, точнее, смогла бы все, чего бы ни попросила Альбина. Что там кофе?

Потом Машка молола ароматные зерна, варила в медной джезве кофе, красиво все поставила на поднос, по-хозяйски нарезав лимон и разложив на блюдце печенье.

Художница улыбнулась:

– Вы мой ангел-спаситель, Маша.

С этой минуты Машке показалось, что началась их дружба. Как она заблуждалась! Зато теперь она имела право зайти проведать прихворнувшую соседку, принести ей бульон и горячую, посыпанную укропом с грядки картошку, растирать больную спину, варить кофе, мыть тонкие фарфоровые чашки – все по-дружески, по-соседски. Больше всего Машка боялась, что вот Альбине станет легче и закончится это славное время. Художницу она уже почти обожала.

Впрочем, такие привязанности случались в Машиной жизни не раз. Впервые – в детском саду. Предметом была деревенская девушка Тося, служившая в их группе нянечкой. Тося переживала несчастную любовь и рыдала день напролет. В течение дня тихонько подвывала, а уж в тихий час отрывалась по полной, запершись в кладовке со старыми игрушками и сломанными санками. Воспитательница Лариса Ивановна уходила на бесконечные перекуры, дети пугались, а маленькая Машка прокрадывалась в кладовку и утешала бедную Тосю – гладила по голове и плечам и всем своим горячим детским сердцем страдала вместе с ней. Тося рассказывала Машке, что ее бросил деревенский жених, выбравший ее младшую сестру, и что обратно в деревню ей хода нет, а в Москве она одна и снимает койку у вредной старухи, только вот и хорошего, что здесь, в саду, кормится досыта, отродясь так в деревне не ели. Машка притащила из дома новую мамину помаду с запахом земляники и маленькую брошку с фальшивыми рубинами – хоть как-то утешить бедную Тосю. Тося сначала подаркам обрадовалась, а потом испугалась, что и ей, и Машке за это попадет. Но Машка ее успокоила, сказав, что дома у них этого добра завались. Когда дома мать обнаружила пропажу и узнала правду, дочь не ругала, а, вздохнув, сказала:

– Трудно тебе будет на свете, Маруська, жить.

Потом Тося куда-то исчезла, так с Машкой и не попрощавшись.

Следующей любовью стала Машкина учительница в младших классах. Но эта любовь была тайной: Ирина Глебовна – не деревенская Тося. Была она миниатюрная, с тонкой талией, подчеркнутой широким поясом, в белоснежных кружевных блузочках, строгая, но не вредная. Жила в соседнем доме, и Машка часто видела ее вместе с мужем – военным в чине майора. Ирину Глебовну Машка боготворила, и ее фотография, вырезанная из общей классной, висела у Машки над письменным столом. На День учителя Машка покупала ей цветы и коробку шоколадных ассорти (деньги копила весь год), но подойти и отдать в руки робела и просто подкладывала их на край учительского стола. Ирине Глебовне было невдомек, кто делал эти тайные подарки, думала, наверное, что девочки в складчину. Разочаровалась Машка в Ирине Глебовне на классном часе, когда та с раздражением махнула рукой в Машкину сторону – что с тебя, Терентьева, взять, какая-то ты безынициативная, растешь, как сорная трава. Машка отплакала ночь и разлюбила Ирину Глебовну навсегда. Потом, в старших классах, она еще немного любила физручку – та, сухая, жилистая, грубоватая, хвалила ее за то, что Машка легкая и прыгучая, как кузнечик, но это была уже не любовь, а так, симпатия.

Машке нравилось в Альбине все – и прекрасный телесный избыток, и густые, словно лаковые, волосы, и белоснежные крепкие зубы, ее спокойствие и уверенность в себе и в этом мире, ее длинные ярусные юбки и цветные платки на плечах. Словом, все то, что напрочь отсутствовало в самой Машке. В свои двадцать шесть она по-прежнему выглядела субтильным подростком – тощая, с полным отсутствием задницы и груди, с жидкими темно-русыми, коротко стриженными волосами, вечно потеющими от волнения руками и постоянной неуверенностью в себе. Страхи ее оказались напрасными: Альбина поправилась, но к Машке успела привыкнуть. Главное, та ее не раздражала – была тиха и незаметна, всегда оказывалась рядом вовремя. Вовремя, не мешая ей работать, прибирала дом, ко времени варила густой кофе с корицей и кардамоном, жарила в тостере хлеб и тоненько укладывала на него сыр с веточкой петрушки. Первая в разговор не вступала, а слушала всегда внимательно – напряженно, часто кивая головой.

Кончалось лето, и Машке надо было думать о своем трудоустройстве. Мать начинала злиться – эта история ей явно не нравилась: в прислуги нанялась бесплатные, дура ты, Марья, несусветная, так и будут тебя пользовать всю жизнь. Но ничего, кроме предстоящей разлуки, не могло нарушить Машкино счастье.

В этом сезоне Альбина сказала, что съедет с дачи раньше – нужно готовиться к большой выставке за границей. А когда услышала про Машкины планы относительно трудоустройства, спокойно и деловито предложила поступить к ней секретарем. Она именно так и сказала – секретарем, подробно перечислив Машкины немалые обязанности: закупка продуктов, скромная готовка, уборка, закупка красок и холстов, оплата квартирных счетов, прачечная, химчистка et cetera. И деньги предложила за это вполне сносные. Да кто думал о деньгах? Быть с ней рядом в Москве! В ее мастерской! Общаться с ее друзьями! Участвовать в ее жизни так плотно! А главное – Машка чувствовала, что стала ей уже просто необходима. Впрочем, и сама Альбина от этого не отказывалась: