Второе дыхание - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 20

К маю поселок стал оживать. Чинили «шанхаи» – так назывались домики и сараюшки, которые сдавали курортникам. Мать стирала и крахмалила постельное белье, застилала кровати, вешала на окна ситцевые занавески. В июне стали съезжаться отдыхающие.

Люба с Айзан стали бегать на море. Люба звала с собой мать – та все отмахивалась, мол, дела, у меня, Любаня. У нее и вправду было много дел – огород, дом, жильцы.

Люба не узнавала мать: она перестала за собой следить, не красила глаза и губы, волосы убирала под косынку, по дому ходила в халате. Но Любе такая мать нравилась больше – похожая на всех матерей ее подруг.

С Василичем Люба подружилась, даже полюбила его и была совсем счастлива, только немного скучала по Москве и прежним одноклассницам.

Она просила мать съездить в Москву, но та все отмахивалась, много дел. Да и Василич при разговорах о Москве плотно сжимал губы, и Люба видела, что он недоволен.

После восьмого класса было решено, что Люба пойдет в медучилище в городе, тридцать верст от дома. В училище давали общежитие.

В сентябре Люба заметила, что мать поправилась. И точно, все подтвердилось: мать сказала, что они с Василичем ждут ребенка. В марте у Любы родилась сестричка – маленькая Диночка. Василич был на седьмом небе от счастья. Сам смастерил малышке кроватку и пеленальный столик.

Опять пришло лето, и опять завертелась шумная жизнь. По вечерам собирались жильцы – теперь Любе разрешали сидеть в саду за столом допоздна.

В августе она уехала в город поступать в училище. Ей дали комнату в общежитии. Учиться Любе нравилось, нравилось ходить в белом накрахмаленном, тугом халате и в белой шапочке. В общежитии была веселая жизнь, но Люба много училась – она твердо решила после диплома ехать в Краснодар или в Москву поступать в институт.

На выходные Люба приезжала домой. Играла с маленькой Диночкой, а Василич все ее жалел, велел, чтобы она отдыхала, и все старался накормить – какая там в общежитии еда.

Мать как-то грустно заметила:

– Видишь, как жизнь повернула. Я теперь и в зеркало на себя смотреть боюсь, какая стала.

– Плохо тебе? – испугалась Люба.

– Да не плохо, но как-то не так, – отвечала мать. – И хозяйство это, и кухня, и стирка – вон, погляди, какие руки сделались. – И она протянула Любе свои руки – совсем без ногтей, загорелые, с потрескавшейся и шершавой кожей. – Вот, – усмехнулась мать, – хотела замуж и получила. – Потом помолчала и добавила: – Грустно все это, Любаня. Неужели, думаю, так жизнь и пройдет?

Люба окончила училище и пошла работать в больницу – решила, что надо поднабраться практики, а институт год-другой подождет.

В январе ей исполнилось восемнадцать, а в мае она выскочила замуж. Мужу было двадцать три года, он только окончил институт и первый год работал хирургом в местной больнице. Им дали комнату в семейном общежитии. Люба была счастлива. Мужа она любила, и жили они душа в душу.

А примерно через полгода пришла телеграмма от Василича, в которой он просил ее срочно приехать.

Люба ехала с захолонутым сердцем – чувствовала, что дома что-то случилось. От станции бежала так, что сердце выпрыгивало. Встретил ее Василич с Диночкой на руках и рассказал, что мать уехала. Закрутила роман с отдыхающим, молодым парнем из Архангельска. Тихо собралась, оставила Василичу записку, собрала вещи – и была такова.

– А Диночка? – прошептала ошарашенная Люба.

– Вот видишь, и Диночка ее не остановила, – вздохнул Василич.

Люба взяла на руки маленькую Диночку, села на ступеньку и заплакала.

– Чайник пойду поставлю, – буркнул Василич. – Голодная небось.

Потом они долго с Василичем пили чай и молчали.

Ночью Люба легла спать с Диночкой – прижала ее к себе и опять заплакала. А к утру она уже все решила, быстро собралась и уехала в город.

Муж был на дежурстве. Она сварила обед, прибралась в комнате и стала ждать его. Муж пришел с работы возбужденный и радостно сообщил Любе, что в Новороссийске ему дали отделение в городской больнице. Люба смотрела на него молча.

– Не рада? – удивился он.

Она покачала головой:

– Рада, что ты!

А потом объяснила, что возвращается домой, рассказала ему всю историю. Муж долго молчал, мерил комнату шагами, а потом спросил:

– Неужели для тебя это дороже меня?

– Есть еще один выход, – ответила Люба, – мы вместе возвращаемся в поселок. Работу ты себе всегда найдешь.

– Ну ты даешь! – возмутился муж. – Ты что, не поняла? Мне предлагают отделение! Это же такой шанс! Возьми, в конце концов, сестру с собой! Проживем как-нибудь.

Люба покачала головой:

– А Василич? Отнять у него сейчас и Диночку? Да он и не отдаст. Разве ты бы отдал? А он один не справится. Ему и так тяжело, тяжелей не бывает.

– Ну знаешь! – возмутился муж. – Ему тяжело, а обо мне ты подумала?

– А что ты? Ты здоровый и молодой. Две руки, две ноги, голова, специальность. Ты не пропадешь, – ответила Люба и стала собирать чемодан.

Муж ее не удерживал. В поселок она вернулась поздно вечером, а утром началась обычная жизнь. Василич, как всегда, что-то чинил, подбивал, обрезал деревья, кормил кур, а Люба возилась с Диночкой, стирала, готовила – ворох домашних дел.

Она устроилась на работу в медсанчасть – больницы в поселке не было. Брала сутки через трое, так решили с Василичем. Кое-как справлялись. А через месяц Люба поняла, что беременна. Сказала об этом Василичу – он вздохнул и ответил:

– Ничего, Любаня, подымем, куда денемся.

Прошла теплая, бесснежная зима, и настала весна. Опять закружили хлопоты – готовились к летнему сезону.

От матери пришло одно короткое письмо, где она просила прощения у всех – у Любы, у Диночки и у Василича. Писала, что за свое счастье платит непомерной ценой. Обещала, как только все наладится, приехать и забрать Диночку.

Люба Василичу письмо не показала. Лето прошло в суете и суматохе, а осенью Люба родила сына Митьку.

– Напиши мужу, – говорил Василич.

Люба качала головой:

– Ни к чему. Он от меня сразу отказался. Не захотел понять, выбрал карьеру. О чем говорить?

Но тосковала по мужу сильно. Ночами без конца плакала. Василич за стенкой слышал, тяжело ворочался и вздыхал. А утром глядел на Любу несчастными, полными сострадания глазами.

– Ты-то за что мучаешься? – вздыхал он.

Прошло три года. Митька уже вовсю бегал и болтал без умолку. Диночку он называл сестрой, а Василича – дедом.

Люба уже давно простила и мужа, и мать и почти не верила, что в ее жизни что-то может измениться.

Она гуляла по берегу с детьми, собирали камешки и ракушки. Люба нагнулась и увидела маленький овальный серый камень с дырочкой посередине.