Из тупика - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 73

Двигая вдоль стен пудовые лавки, зал начал подниматься. За столом совжелдорского исполкома кто-то сдавленно сказал:

— Это большевистская агитация!

— Помилуй бог! — возразил Небольсин. — Ну какой же я большевик? Но я вот с этими людьми, — и показал в глубину зала, — проделал трудный путь. И теперь я спрашиваю: если варварское сочетание слов «Совжелдор» имеет корень от слова «совет», от слова «советоваться», то я желаю знать и далее: кто же, черт побери, мне будет советовать?!

И резко повернулся к столу исполкома:

— Вы?.. Но я не видел вас в тайге и на болотах.

И опять — в глубину зала:

— А вот этих людей — да, видел. Им я еще могу поверить. Ибо я их знаю, вместе с ними работал, а они знают меня. И вот совет от них я могу принять. Но только не от Каратыгина!

— Долой, вон их! — надрывался зал. — Наша власть!

Буланов все понял и величаво поднялся:

— Викжель будет протестовать. (Снова начался шум.) Господин Небольсин, — продолжил Буланов, — я подозреваю заговор. Вы специально привезли сюда из Мурманска отщепенцев дороги, и вы сознательно… Да! Вы сознательно подхалимствуете сейчас перед ними, чтобы самому пронырнуть в члены Совжелдора!

Удар пощечины прозвучал у тишине как выстрел.

— Я все-таки… дворянин! — вскинулся Небольсин. — И подозревать меня в низменности чувств… Впрочем, можете требовать от меня удовлетворения. Я всегда к вашим услугам.

Буланов отклеил ладонь от красной щеки.

— Хорошо, мерзавец… Мы уйдем, — заговорил он. — Но таких, как ты, мало расстреливать. Таких, как ты, надо вешать…

Небольсин уже покидал зал. Мимоходом шепнул Ронеку:

— Не вздумайте теперь выставлять мою кандидатуру. Я буду в «Карпатах»… Заходи, вместе поужинаем.

В ресторане его знали как старого кутилу, швырявшего без жалости когда-то сотенные. А потому из-под полы предложили коньяку, вина, икры — чего хочешь. Коньяк не брал его в этот день, и в задумчивости Небольсин дождался Ронека.

— Ну, — спросил, — что там?

Ронек, возбужденный и голодный, потер над столом руки:

— Аркашка! Это было так здорово… Весь старый исполком полетел кубарем.

— И кто же теперь в Совжелдоре?

— Мы… большевики! И сочувствующие. Ты помог нам.

Небольсин открыл портмоне, достал из него зубочистку.

— Я понимаю, — сказал он, — это не моя заслуга, что Совжелдор стал большевистским. Не будь меня сегодня, все равно победили бы вы, Петенька! Я только шевельнул ветку, и плод, давно созревший, скатился в руки — румяный. Но, поверь мне, Петенька, я говорил искренне. Смешон я не был?

— Нет, ты не был смешон, Аркашка! Правда, левые эсеры тоже проскочили в исполком. Но их программа сейчас смыкается ближе всего с нашей… Что с тобою?

Небольсин сделал кислое лицо:

— Вот пью, пью… И никак не могу избавиться от предчувствия. Меня что-то гнетет, не могу понять что.

— Да перестань. Такой здоровый бугай… Не канючь!

— Вот что, Петенька, — поднялся Небольсин, — я уже расплатился. Ты ешь, пей… А я пойду. Мне что-то не по себе.

— Ты прямо на вокзал?

— Сейчас, — посмотрел Небольсин на часы, — я все-таки загляну в это Общество спасания человецей на водах. А с ночным — в Мурманск! Прощай, Петенька… Это очень хорошо, что меня не стали вводить в Совжелдор. Мне этого и не нужно: я далек от политики. А что касается скотины Буланова, то что ж, пожалуйста, я готов стреляться… Слово за ним!

И лакеи отдернули перед ним пыльные, ветхие ширмы.

* * *

В маленьком домике Общества спасания на водах, притулившемся на берегу тихой Лососинки, в одном окне еще горел свет. Незнакомый человек средних лет в офицерском френче, но без погон скучал в конторе. Одного глаза у незнакомца не было, вместо него глядел на мир стеклянный — голубой-голубой.

— Небольсин? — удивился он. — Как приятно познакомиться…

Аркадий Константинович уплатил взносы, а одноглазый взялся за громадный висячий замок.

— Тоже уходите? — спросил Небольсин. — Как удачно, что я вас застал.

— Да. Закрываюсь. Больше никто не придет.

— Ну спасибо. Позвольте откланяться.

— Вы куда сейчас? — спросил одноглазый, вдевая хомуток замка в дверные кольца.

— На вокзал.

— Не желаете ли, — предложил одноглазый, оглядываясь по сторонам, — я вас на катере общества подброшу?

— С удовольствием, — согласился Небольсин.

Катер — слишком громко сказано. Скорее лайба с подвесным мотором.

Косо взлетели от берега дикие утки. Желтый лист над водою падал, падал, падал — неслышный. И неслышно ложился на темную спокойную воду. Одноглазый молча сидел на руле, направляя моторку вдоль заводи Лососинки. Темно и мрачно вылупились на воду одичалые окна домов обывателей.

Взошла полная луна, и одноглазый сказал:

— Остро декларируют большевики. Благодаря этой остроте Малороссия уже отъезжает от великороссийского перрона в неизвестность.

— Это, конечно, ужасно: потерять Украину, — согласился Небольсин, кутаясь в пальто. — Россия будет раздергана…

Голубой глаз человека во френче сверкал, как драгоценный алмаз в темноте крадущейся ночи.

— Сегодня Украина, — сказал он, — завтра Прибалтика, потом Кавказ, и от России — слабый шпик на мазутном масле!

— Это страшно… — задумался Небольсин, подавленный.

«Чап-чап-чап…» — постукивал мотор. Было тихо и безлюдно.

— А как вы думаете, — снова спросил одноглазый, — победят большевики или нет?

— Думаю, что…

— Нет? — закончил за него одноглазый.

— Может, вы и правы: им очень трудно остаться у власти.

Человек во френче перенял румпель другою рукой.

— А если так, — сказал, — так чего ты суешься?

— О чем вы? — растерялся Небольсин.

— Ты думаешь, Совжелдор тебе простит?..

Удар сапогом — прямо в лицо, и Небольсин отлетел на нос байдары, которая продолжала мерно двигаться через заводь. Офицер прыгнул на него сверху и — удивительно сильный, ловкий! — стал вязать на шее Небольсина веревку.

— Так чего суешься? — приговаривал он. — Твое ли это дело?

Головою, резко привстав, Небольсин ударил его в живот.

— Эк! — задохнулся тот, падая.

И, собрав все свои силы, инженер швырнул человека в воду.

Из-за борта сразу вынырнула голова его, и теперь стеклянный глаз сверкал в ночи жутко, люто и удивительно… Перехватив румпель, болтавшийся на корме, Аркадий Константинович круто развернул, катер по заводи. И… тяжелый, окованный жестью форштевень утопил одноглазого в илистой глубине.