Жирная, грязная и продажная - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 12

Разделенные на работе языковым непониманием и множеством предрассудков, все эти люди — шмоль-голь перекатная! — начинали понимать один другого только вечером, когда разбредались по своим баракам, а каждый барак составлял свое «землячество», куда посторонним лучше не соваться. Между бараками юрко шныряли пропащие бабы, которым цена — пятачок, бодрой рысцой носились торговцы гашишом и опиумом — для мусульман, торгаши водкой — для православных. Одурев от наркотиков и винища, озверелые люди сходились во мраке «барак на барак», и начиналась такая поножовщина, в которой никогда не сыскать виноватых, полиции оставалось лишь подсчитать убитых и развезти по больницам искалеченных.

Это… жизнь? Нет, это, скорее житуха.

Статистика бакинского бытия была ужасающей: из ста человек, работавших на нефтепромыслах, только два-три человека доживали до сорока лет, остальные вымирали, как мухи. А те, кому посчастливилось перевалить за сорок лет, превращались в инвалидов, преждевременная старость добивала их без жалости. Рабочий день длился по 15 часов, а в бараке на каждого работягу приходилось чуть больше четверти кубической сажени воздуха, недаром же санитарные врачи говорили:

— Удивляемся, как они вообще живы…

Профессор К. А. Пажитнов писал, что у бакинских нефтяников «переутомление нервных центров и угнетение мозговой деятельности настолько сильное, что рабочие становятся апатичными, безучастными к внешнему миру, несообразительными, а нередко и близкими к идиотизму…»

Нобель присматривался. Нефтяное дело в Баку еще не ведало ни расчета, ни планомерности. Случайно бурили скважину, случайно возникал фонтан, случайно богатели, раскуривая потом сигары от сотенных ассигнаций, другие случайно разорялись. Иногда разорялись даже не от нехватки нефти, а, напротив, от ее изобилия, когда вдруг попадался «буйный» фонтан, нефть затопляла соседние участки, губила сады и огороды, изгоняла людей из их жилищ, после чего предприниматель до конца жизни не мог рассчитаться с долгами, всем должный за убытки.

Нобель присматривался. Бурение скважины проводилось самым примитивным образом — воротом, который вращали полусогнутые люди, ходящие по кругу колеса, словно подневольные лошади. Год за годом — одно и то же: десять кругов, сотня кругов, тысяча, десятки и сотни тысяч — низко опустив головы, словно бурлаки, люди без конца крутили это чертово колесо, пока бур не касался нефти. Но бывало и так, что крутня была впустую, ибо бурили на пустом месте. Опять-таки, заметил Роберт Нобель, добытую нефть развозили владельцы арб (телег на двух колесах), предлагая ее заводам или сбывая на пристанях. Баку утопал от самогонщиков, желающих уйти в подполье, керосиногонщики работали прямо на улице, на огородах; с утра до ночи на крыши города осыпался липкий слой черной сажи. Керосин гнали в допотопных кубах, как во времена Прядунова или братьев Дубининых, но все считались при деле…

Нобель присматривался. Инженер с большим практическим умом, за всем увиденным в Баку он разглядел, что здесь промышленный хаос, и нет главного, что требуется для любого производства, — нет плана, нет режима работы и, наконец, в Баку попросту нет хозяина…

На вокзале, в ожидании поезда, идущего на север, Роберт Эммануилович раскурил дешевую сигару от, шведской спички.

— Так дело не пойдет, — сказал он себе…

— Да, — согласился с ним брат Людвиг, выслушав подробный рассказ об увиденном. — Баку требуются такие люди, как мы. Все будет рассчитано! Случайности не должно быть места…

Бильдерлинг добавил: страсть к легкой наживе всегда сопряжена со случайностями, ибо разом схватить побольше, надеясь лишь на удачу, — это, скорее, похоже на азарт карточной игры, где одна козырная карта кроет всех дам и королей.

— Баку — это все-таки не Монте-Карло, — доказывал он, — ни в коем случае нельзя увлекаться и не учитывать конкуренцию Рокфеллера и его компании, которая банками со своим керосином обставила все пристани на Волге.

— В этом случае, — добавил Роберт Нобель, — бакинский керосин должен обрести качества, делающие его лучшим и более дешевым, нежели керосин американский…

Люди расчетливые, Нобели начинали скромно, вкладывая в новое дело деньги с оглядкою, не спеша, без рекламы. Роберт Эммануилович не начал бурение, пока не освоил все новое, что появилось в практике бурения на Апшероне, он решил обогнать Рокфеллера, и бурил более широкие трубы, нежели американцы. Дело пошло — пошла и нефть, потом по дешевке (всего за 25 тысяч рублей) Нобель купил бросовый керосиновый заводишко в «черном городе», завел при нем лабораторию. По вечерам ставил опыт за опытом, добиваясь от керосина такой добротности и такой дешевизны, чтобы он смело мог соперничать с американским.

Весною 1876 года его навестил Людвиг и, осмотревшись на пробуренных братом участках, пришел к выводу:

— Вижу, что необходимо расширение производства. На этих арбах с бочками далеко не уедем. Только в том случае, если протянем нефтепроводы с насосами, если по рельсам железных дорог покатятся наши вагоны-цистерны, лишь тогда… Тогда русский рынок станет нам тесен, как чулан для медведя, и хотим мы того или не хотим, но бакинская нефть сама выплеснет нас в Европу…

Через три года после этого разговора было учреждено «Товарищество бр. Нобель» с капиталом в три миллиона рублей. В числе учредителей был и полковник П. А. Бильдерлинг, человек небогатый. Его паевой взнос: был всего 50 тысяч рублей, но у него была светлая голова:

— Не будем копать ямы для хранения нефти. Подумаем, в каких городах ставить гигантские баки-резервуары. Заодно решим вопрос о мазуте… Сейчас машинерия так быстро движется, ее суставы так быстро стираются от трения, что требуется много смазки. Может, из мазута и получим смазочные масла?

— Все-таки Баку — это Монте-Карло, — сказал Нобель. Всем бакинцам памятен был босоногий перс хаджи Зейнал Тагиев, начинавший амбалом с шести копеек. Но однажды этот амбал ковырялся на своем огородике в Биби-Эббате (пригород Баку) и до того доковырялся, что из земли выбило мощный фонтан нефти, а Тагиев сразу положил в карман миллион.

Читатель, если у тебя есть огород и ты копаешь колодец, так будь осторожнее: как бы тебе не разбогатеть!

Пока еще неясно, кто кому соперник — Рокфеллер Нобелю или Нобель Рокфеллеру? Но парадоксальность их будущей схватки на ковре политэкономики невольно вызывает сравнение о битве карлика с Голиафом: нефтяные промыслы США раскинулись на гигантских просторах сразу нескольких штатов, а Россия обставила вышками крошечный, почти мизерный «пятачок» Апшеронского выступа, — сравнение явно не в пользу России, и Рокфеллер не говорил, но мог сказать примерно так:

— Они так дружно набросились на этот каспийский полуостров, что еще год-два — и наступит полное истощение скважин, после чего русские с бочками и бидонами займут место в хвосте длинной очереди желающих купить у меня пенсильванского керосина…

Кстати. Обывательское мнение таково, что самые богатые люди на нашей грешной земле — это императоры, короли, султаны и шахи. Мнение глубоко ошибочное, которое лучше бы называть наивным заблуждением. В самом начале нашего бурного века русская печать опубликовала список самых-самых-самых-самых богатых людей нашей планеты. Все эти жалкие недоноски (вроде кайзера Вильгельма II) и все эти затюканные императоры (вроде нашего Николая II) путались где-то в конце списка, буквально раздавленные изобилием миллионеров, а сам список открывался именем Джона Дейвиссона Рокфеллера…