Фаворит. Том 2. Его Таврида - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 62

Потемкин настаивал на полицейской облаве.

– Облава? А что скажут в Европе? – отвечала царица.

Потемкин сказал, что он плевать хотел на Европу:

– Коли у них там что и случается, так они же в Европе не говорят: «А что подумают о нас в России?..»

– Говорят, милый мой… уже говорят!

Иногда, одевшись попроще, Потемкин посещал загородные гульбища, глазел с народом на кукол в раешниках, бывал в «Красном кабачке» и «Желтеньком» в Екатерингофе, в отеле «Лондон» на Миллионной любил обедать в комнатных рощах, где над головой зрели лимоны, пели канарейки, а в стеклянных бассейнах плавали, тихо шевеля лапами, заморские черепахи… Как-то, поедая говяжий язык под соусом, он заметил близ себя незнакомца в австрийском мундире, богато расшитом. Потемкина удивило то, что шею иностранца обвивал тончайший красный шнурок.

– Разве это новая мода, сударь? – спросил он.

– Память о друге, которому отрубили голову.

– Простите, а на какой скотобойне?

– На королевской – в Бастилии…

Он представился: маршал австрийской службы принц Шарль де Линь, ранее состоявший на службе королей Франции, прямой потомок знаменитого страшилы Европы – «grand diable».

– Вы откуда приехали в Россию?

– Из Лиона, где летал на воздушных шарах.

– Скажите, страшен ли мир наш с высоты облаков?

– Нет. Приятно видеть людей вроде букашек…

В ушах де Линя сверкали громадные серьги. Потемкин знал, что принц дружил с энциклопедистами, был своим человеком при всех дворах Европы и в литературных салонах Парижа, де Линь считал себя литератором.

– Говорят, вы много и хорошо пишете?

– Только письма! Но они обессмертят мое имя в веках последующих. С юных лет я обрел золотое правило: «Nulla dies sine linea» (ни дня без строчки)… Признайтесь, князь, какова древность вашего славного рода?

– Никак не далее Адама с Евою, – отвечал Потемкин.

Принц, напротив, гордился своим аристократизмом:

– Я появился на свет в бельгийском замке Бель-Эль, мать рожала меня в присутствии юристов, зашнурованная фижмами, сидя в креслах, время от времени поднося к своим глазам томик Мольера… Когда меня женили (и неудачно), я бежал на войну. Увидев меня в лагере кутящим с маркитантками, отец сказал: «Мало мне горя иметь вас своим выродком, так вы еще достались мне в подчинение. Ну-ка возьмите солдат и атакуйте вон эти шанцы… Клянусь, я не стану рыдать больше минуты, если вас проткнут насквозь в первой же свалке!»

На груди де Линя был крест Марии-Терезии и орден Золотого Руна. Потемкин спросил его:

– Что вы любите еще, помимо шпаги и славы?

– Книги с эльзевировским шрифтом. – Де Линь сказал, что гений никогда не достигает таких совершенств в творениях, каких способны достичь деспоты в злодеяниях. Затем он легко начал цитировать Вольтера: – «Тысячи сражений не принесли человечеству пользы, между тем как творения великих людей всегда будут служить источником чистейших наслаждений…»

– «Любой шлюз канала, – подхватил Потемкин цитату, – картина Пуссена, театральная трагедия или провозглашенная истина в тысячу раз ценнее всех военных кампаний». Так?

– Да, князь. У вас отличная память.

– Между тем я не старался запоминать.

– Вы можете прочесть начало «Энеиды»?

– С первой строки читать уже скучно, – ответил Потемкин и начал чтение с последней строчки. – Благодарю, что вы напомнили мне о Вергилии. Кстати, можете обернуться. Сюда вошел человек, которого я считал мертвым. Но он решил остаться в живых, чтобы завершить «Энеиду» в переводе на русский…

Это был Василий Иванович Петров – воскрешенный.

– Сквозь знаки на лице угрюмы, – сказал Петров, – бесплодные я вижу думы… Теперь я буду жить долго!

Де Линь поднялся, Потемкин предложил ему свою протекцию при дворе. Де Линь ответил, что протекцию ему составляют четыре человека: Людовик XVI, Иосиф II, Фридрих II и Екатерина II. Он удалился, а Потемкин обнял Петрова:

– Ну, рассказывай, какие новости на том свете?..

* * *

Нет, не стал русский Кабинет продавать своих солдат.

Зато внутри государства торговали людьми вполне свободно. Прейскурант менялся. В царствование Елизаветы Петровны помещик Рогожин (из города Темникова) продал шесть крепостных душ со скотиною и пожитками всего за 15 рублей… Дешевка! При Екатерине, в ее «золотом веке», цены повысились, теперь за одного здорового парня брали по 30 рублей и больше. Девки-мастерицы стоили очень дорого. Зато меха становились дешевле: 30 рублей платили за тысячу зайцев, 3 рубля за сто рысей, 8 рублей за десять лисиц, столько же за сотню горностаевых шкурок, а простая мерлушка шла на базарах по 20 рублей за тысячу штук… Опять дешевка!

Александр Сереевич Строганов, по чину сенатора, получил пакет, в котором лежал указ о запрете азартных игр в карты. Возмущенный, он кинулся в Зимний дворец:

– Като! Не понимаю, за что честных людей игрой попрекать, ежели сама понтируешь ежевечерне в преступное макао?

– Саня, не кричи на меня. Все можно делать, но так, чтобы никто не знал. Кстати, не хочешь спонтировать?..

Появление де Линя она восприняла как приезд личного атташе Иосифа. Екатерина часто ужинала с ним в Эрмитаже, в его присутствии напропалую кокетничала.

– Скажите, принц, какою вы меня представляли?

– Высокой. Глаза как звезды. А фижмы пышные.

– Что вас больше всего удивило во мне?

– Ваша неумеренная слава…

Де Линь без стеснения спросил: как могло случиться, что теперь всюду поют ей славу льстивые валторны?

– Я в этом не виновата, – ответила Екатерина. – Наверное, люди так устроены, что без идола не проживут. Сначала все похвалы себе я относила на счет своих женских качеств, и, не скрою, мне это было приятно. Потом стали возносить мудрость, и я опять думала: может, и в самом деле я не глупее других? Наконец, что ни сделаю, все ставят на пьедестал, как достойное величия, и тут я… махнула рукой. Не бить же мне льстецов по головам! Но лед бессмертия уже тронулся, и более не хватит сил, чтобы остановить его быстрое движение…

Шарль де Линь, аристократ голубой крови, не желал льстить ей, вышедшей из рода захудалых ангальтинцев, и, когда Екатерина снова расхвасталась, что, будь она мужчиной, ее бы давно убили в чине поручика, де Линь нервно отбросил карты.

– Но я – фельдмаршал, и я еще жив! – смело заявил он…

Впрочем, время для более тесного общения с императрицей выпало не совсем удобное, и де Линь придержал себя на приличной дистанции от интриг русского двора. Дело в том, что подле Екатерины появился какой-то Мордвинов, потом возник капитан армии Пожарский, видом сущая горилла, выступавший пока что в амплуа карточного партнера. Вельможи, сбитые с толку, не всегда разумели, кому ниже кланяться – Ланскому? Мордвинову? Или… Пожарскому? Камер-лакеи не раз видели Сашу Ланского в слезах, Екатерина нежно его утешала… Именно в этот сумбурный период Потемкин в пух и прах рассорился с Екатериной, и кто тут виноват – не разберешь.