Кровь, слезы и лавры. Исторические миниатюры - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 66

Закончу рассказ солью , которая в те времена была в большой цене, малодоступная простому народу. Что сделал Демидов? Просто так подарить соль москвичам он не мог, ибо натура была такая, что ему в любом случае хотелось бы “начудить”, чтобы люди опять ахали. В самый разгар жаркого лета Прокофий Акинфиевич выразил непременное желание кататься на санях. Но где взять снег для такой прогулки? Демидов скупил всю соль, какая была на складах, и велел соорудить из этой соли санный путь длиною в три версты, по которому и прокатился на тройке с бубенцами.

Потом вылез из саней и махнул народу московскому, что сбежался смотреть на его чудачество:

– Цыц и перецыц, люди! Я удовольствие получил, теперь вы эту соль по своим домам тащите – она в а ш а…

П. А. Демидов скончался осенью 1786 года.

Речь об Астафии Трифонове сыне Долгополове…

Если бы не факты, подтвержденные историками, признаниями Пугачева и “сентенцией” Екатерины II, я бы, наверное, счел всю эту историю сложным вывертом опытного фабулиста, неугомонная фантазия которого служила для развлечения публики.

Истории известны случаи, когда шпион становился “двойником”, собирающим мзду с обеих враждующих сторон. Но здесь мы встретились с двойником-провокатором, втянувшим в орбиту своих меркантильных забот интересы Емельяна Пугачева и сумевшим обдурить императрицу Екатерину II, которая, как известно, не была деревенской дурочкой. Согласитесь, что для XVIII века, и без того насыщенного аферами и авантюрами, подобная ситуация выглядит все-таки не совсем обычно.

Напоминаю, армия Румянцева героически сражалась на Дунае, а внутри государства началось массовое народное движение, которое сейчас именуют Крестьянской войной, а раньше называли это явление проще – Пугачевщиной.

Читатель подготовлен. Сразу приступим к делу.

Долгополов чинно сидел дома, в славном граде Ржеве, и потреблял водку, настоянную на “снулых” осенних мухах, что было полезно для его здоровья. Пересчитывая деньги, вздыхал:

– Ох, разор пришел! Ох, разграбили, аспиды…

С торговлей ему не повезло. Ранее он поставлял в Ораниенбаум овес для голштинской кавалерии императора Петра III, а потом царя – по пьяному делу – придавили веселые господа Орловы, за что и получили графские титулы. Сунулся было купец за деньгами в Китайский дворец, но его в шею вытолкали с назиданием:

– Проваливай отселе, покуда пупок тебе за ухо не завернули! Много таких блуждают здеся, долги с покойника взыскивают. А может, ты сам этот овес сожрал или другим продал…

Потом утонула у Долгополова барка с товарами.

– Убыток, – горевал он. – Живу в убыток. Надо бы до Москвы ехать… со Ржева-то не разживешься! Что тут знают? Топоры ковать да катают валенки из кислой шерсти. Славен Ржев отхожими промыслами: ржевские нищие по всей Руси ползают…

В конце зимы 1773 года стал блуждать слух в народе, будто объявился государь-батюшка Петр III, сулит свободу от податей и барщины. Несчастные всегда хотели бы верить в “доброго царя”, но дошлый купец в эти слухи о его внезапном возрождении из гроба не поверил… Говорил жене убежденно:

– Петра крепко удавили господа наши – не воскреснет! А ежели кто и поднялся заместо его, так это самозваный… Я ведь бывал в Ораниенбауме, подлинного дурака-царя сам видывал. А в гробу не кукла лежала… подлинный царь!

Рука сама собой машинально откинула на счетах кости в 674 рубля, так и не полученные с Петра III за овес. И тут навестила голову купца шальная, но вполне логичная мысль:

– А што, ежели ныне объявлюсь… к самозванцу-то! Приду и скажу: нехорошо, мол, царь-осударь, поступаешь. Овес-то мой ты побрал для голштинцев своих, а денежки-то… иде? Уж ты окажи божецкую милость: расплатись со мною… за овес-то!

Долгополов рассуждал вполне здраво: если ты, милок, при всем честном народе назвался императором Петром III, так будь любезен и долги за императора выплачивать. Тут купец сунулся в женину шкатулку, извлек из нее два камня: хрусталик в форме сердечка, другой – желтоватый кубик, весь в царапинах. Прямо скажем, что над этой дрянью любой ювелир только посмеялся бы, но Долгополов уже включил их в свои планы…

Жена, заметив сборы мужа в дорогу, спрашивала:

– Астафья, кудыть тебя снова понесла лихоманка?

– Да я, мать, задумал, как бы разжиться.

Тут баба ударилась в могучий рев – с попреками:

– С тобой наживешься… как же! У всех мужья как мужья, а я с тобой, горемычная, забыла, когда последний раз пряников накушалась. Уморил совсем… смертушка приходит!

Долгополов пытался ее усовестить:

– Да побойся Бога-то! Эвон брюхо отвисло какое.

– Так и што с того, коли в нем пусто?

Долгополов оттаскал свою бабищу за космы:

– Цыть, курвища! Вернусь с большой прибылью…

С этим и отъехал в Москву, где сгоряча купил семь пудов масляной краски, намереваясь отвезти ее в Казань и там продать с лихвою. Заезжих с Поволжья торговцев он расспрашивал: есть ли там нужда в краске да какова цена на нее?

– Окстись! – отвечали ему. – Там нонеча кровью заборы мажут. Пугач так и прет, у кого и есть что, так не сидят в Казани, а скорее на Москву вывозят… В экие времена чего нам красить-то? Или ты совсем уж рехнулся?

Долгополов приуныл, сидел на базаре, пока не распродал всю краску, имея не барыш, а убыток в двадцать рублей.

– Ох, язви ее в колоду! Опять убыток…

Но мысль получить с Пугачева за овес, когда-то проданный в Ораниенбауме императору, уже не покидала купца, и с ближайшим обозом он потащился до Казани, где узнал, что Емельян Иванович раскинул свой лагерь под Бердою. Долгополова словно сама нечистая сила так и несла к самозванцу. У перепуганных дворян приобрел он по дешевке шляпу с золотым позументом, перчатки с крагами, расшитые гербами, и сапоги из красного хрома. Поехал дальше искать “должника” своего. В Мензелинске городской воевода спрашивал – ради чего он едет в сторону армии “злодея”, коли все другие удирают от него в иную сторону?

– А я, сударь мой, сыночка ищу, – врал Долгополов. – Поехал он нонеча на ярмарку до Ирбита, да и запропастился невесть где. Уж боюсь я – не попал ли к “пугачам” в лагерь?

На Оренбургском тракте ямщику он открылся:

– Я, брат, самого царя видеть желаю. Я ведь его знаю. Он мне должен остался. Коли это он самый, а не шаромыга какая, так я свои кровные из глотки у него вырву…

От встреченных по дороге татар и башкиров, возвращавшихся по домам, узналось, что “государь-батюшка Петр Федорович” разбит под Бердою и сейчас направился к Уфе. Но это известие не остановило купца, а лишь раззадорило его алчность.

Долгополов на все вопросы отвечал как надо: