Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Пикуль cтр.№ 80

— Финское правительство обязано распустить такие фашистские и военные партии, как «ИКЛ» — так!.. — «Шюцкор», «Союз братьев по оружию», «Академическое карельское общество», «Асевели». Ага, и до наших эсэсовцев добрались!.. И женскую фашистскую партию «Лотта Свярд». Значит, потрясут наших хозяев…

— Потрясут или нет, а пока они нас трясти начали.

— А что?

— Приезжал Суттинен…

— Барон?

— Да. Снизил расценки, за похлебку стали высчитывать вдвое больше, а ты посмотри, в чем мы работаем!

Лесоруб поднял ноги в рваных, перевязанных бечевкой пьексах, из-за голенищ которых торчали пучки сена.

— Одно слово — батрак!..

Перед сном каждый лесоруб получил по стакану молока и поставил его на подоконник.

— Мы и тебе, Теппо, выделили долю, завтра выпьешь простоквашу.

Бывший капрал вышел из барака. Закурив, облокотился на перила крыльца и задумался…

В вышине, пробиваясь через ветки елей, тихо горели ночные звезды. Горько пахло смолой и свежесрубленной щепкой. Теппо Ориккайнен смотрел на звезды, дышал запахами осеннего леса и думал о тех, кто сейчас спит в бараке, в соседней деревне, кто еще ворочается на казарменных нарах, кто вот так же смотрит на звезды через решетки казематов, — он думал о всей своей Суоми, настрадавшейся, милой, доброй Суоми, которая пахнет сосновыми соками, озерной водой и потом лесорубов, каменщиков, рыбаков.

В этот момент он понял: война закончилась, но она закончилась только для русских, а финнам не принесла долгожданного покоя. Снова в глухих деревушках становятся под знамена шюцкоровские батальоны; гитлеровцы не уходят из Лапландии, терзая нищую землю железом своих орудий…

Теппо Ориккайнен потянулся до хруста в костях и твердо решил: «Пусть они пьют свою батрацкую простоквашу, а я не стану. Довольно, сатана перкеле!.. Пора подумать о нашей Суоми, если об этом не хотят думать в Хельсинки…»

Он вернулся в землянку, выбрал из груды топоров самый тяжелый и долго точил его. А наточив, сунул его за пояс, призывно крикнул:

— Эй, кто со мной? Вставайте!..

Через несколько дней по северным провинциям Финляндии пронеслась тревожная новость, которую передавали по деревням, становищам и делянкам.

Люди зашептались:

— Ляски каппина… ляски каппина…

Старожилы припоминали 1921 год, когда эти два слова родились, так же как и сейчас, на вырубках «Вяррио», и лесорубы, пробудившиеся в лесных трущобах, пошли громить лесных баронов и кулаков, чтобы покончить с террором лахтарей в Советской Карелии…

— Лесорубы пробудились!.. Лесорубы восстали!..

Эта весть шла по узким звериным тропинкам, проползала через болотные гати, влетала в деревни, как сорвавшийся с цепи медведь, и одни прятались по домам, другие выходили навстречу этой вести.

Одни говорили:

— Эти выгонят немцев, эти освободят Лапландию… Из-за плотно закрытых ставней доносилось другое:

— Сюда бы наших парней да пулеметы…

А лесорубы меняли топоры на шмайсеры и шли от одного селения к другому, под корень срезая буйно разросшиеся кусты немецких гарнизонов. И кружились по дорогам слухи: ведет лесорубов бывший капрал, убежавший из тюремного каземата Петсамо, ведет он их за собой и говорит всем, кто ему встретится:

— Пора, — говорит он, — пора, люди!.. Пусть каждый финн подумает о земле, на которой живет, надо сдержать обещание, данное русским: ни одного немца в нашей прекрасной Суоми!..

Тяжело шагал по земле рыжий финн Теппо Ориккай-нен, много полегло немчуры от его крепкой батрацкой руки.

»Дикий» батальон

Та «собачья» — иной и не следовало ожидать — аттестация, с какой фон Герделер выбросил Штумпфа из Лапландии, сильно повредила обер-лейтенанту, которого в штабах и без того считали офицером тупым и недалеким. Прожив четыре дня в гостеприимном Парккина-отеле и пропив от огорчения все свои деньги, Штумпф получил на пятый день в свое командование не роту и даже не взвод, на что он надеялся, а целый батальон!..

Когда он приехал в Пароваара принимать дела, сменяемый командир встретил его радостным, но сразу насторожившим обер-лейтенанта возгласом:

— Слава Богу, наконец-то!.. Если бы вы сегодня не пришли, я пустил бы себе в рот пулю!..

Руки его тряслись, словно после длительного запоя; он глотал микстуру и нервно покрикивал:

— Без оружия не ходите!.. Набивайте патронами все карманы!.. На фельдфебелей не надейтесь!.. И — стреляйте!.. Как можно больше!.. Я в этом «диком» батальоне полтора месяца!.. Застрелил одиннадцать сволочей, но, кажется, мало!..

Выяснилось, что батальон состоит из ста восьмидесяти трех отпетых штрафников, уже не раз приговоренных к расстрелу, но спасаемых только необходимостью в нужную минуту бросить их в самое пекло, — там перегорят все!..

«Я, кажется, влип», — опечалился Штумпф, направляясь знакомиться со своими подчиненными.

— Ты чего здесь стоишь? — спросил он фельдфебеля, застывшего у дверей барака с автоматом в руках.

— Охраняю, герр обер-лейтенант.

— Кого?

— Наказанных военным судом.

— Всех ста восьмидесяти трех?

— Так точно, герр обер-лейтенант.

— А если не охранять?

— Разбегутся, — объяснил фельдфебель. — Правда, убежать здесь некуда — тундра, но патрулям будет работы на всю неделю!

— Открой дверь!..

Штумпф вошел в барак, с минуту стоял на пороге, приучая глаза к мраку, а нос — к зловонию. Он уже почти приучил свои основные органы чувств к новой обстановке, как вдруг чей-то громадный сапог, окованный железом, трахнул его по голове.

— Здорово, парень! — крикнули при этом откуда-то сверху. — Что скажешь?

Штумпф подобрал сапог и сказал:

— Так, один есть… Меня не проведешь! Сейчас я узнаю, чей это сапог, и одним человеком в нашем обществе станет меньше… Становись!

Дружным хохотом ответили ему с вонючих нар, которые заскрипели и зашатались, грозя рухнуть.

— Я что сказал?.. Становись в шеренгу по одному! — скомандовал обер-лейтенант.

В ответ кто-то громко испортил воздух и крикнул:

— Хайль Гитлер!

— Ха-а-аль! — заорали все сто восемьдесят три.

Штумпф такого святотатства снести не мог и, выхватив парабеллум, стал высаживать патрон за патроном куда попало: в потолок, в стенку, в окно, а потом заявил:

— Сейчас начну бить на выбор… Каждого, кто больше понравится!.. А ну, вот ты…

Трах! — и, черт возьми, промазал!

Кое-как, нехотя, построились. Но каково же было удивление Штумпфа, когда он увидел, что у всех ста восьмидесяти трех не было сапога на левой ноге, и он держал сапог тоже с левой ноги.