Незнакомка из Уайлдфелл-Холла - читать онлайн книгу. Автор: Энн Бронте cтр.№ 31

— Чему я обязана этой честью, мистер Маркхем? — произнесла она с таким строгим, невозмутимым достоинством, что я растерялся. Однако нашел в себе силы улыбнуться и ответить развязным тоном:

— Я пришел выслушать ваши объяснения.

— Но ведь я сказала, что ничего объяснять вам не стану. Я сказала, что вы недостойны моего доверия.

— Прекрасно! — воскликнул я и направился к двери.

— Погодите! — остановила она меня. — Мы видимся в последний раз. Не уходите пока.

Я глядел на нее, ожидая, что она скажет дальше.

— Объясните мне, — продолжала она, — на каком основании вы поверили всему этому? Кто очернил меня? И что они вам говорили?

Я ответил не сразу, но она встретила мой взгляд, не дрогнув, словно черпала силы в сознании своей невинности. Она желала узнать худшее и бросала мне вызов. «Эту дерзкую смелость мне сокрушить нетрудно!» — подумал я и, втайне наслаждаясь такой властью, захотел поиграть со своей жертвой, как кошка с мышкой. Раскрыв томик, который продолжал держать в руках, я указал на надпись, украшавшую титульный лист, и, не спуская глаз с ее лица, спросил:

— Вам знаком этот джентльмен?

— Разумеется, — ответила она, и внезапно ее щеки вспыхнули румянцем (стыда или гнева — я решить не сумел, хотя склонялся ко второй мысли). — Что дальше, сэр?

— Давно ли вы с ним виделись?

— Кто дал вам право допрашивать меня об этом или о чем-либо другом?

— О, никто! В вашей власти отвечать или нет. А теперь разрешите спросить, известно ли вам, что совсем недавно случилось с этим вашим другом? Если нет, то…

— Я не намерена слушать оскорбления, мистер Маркхем, — вскричала она, не стерпев моего тона. — И если вы пришли только ради этого, потрудитесь оставить мой дом!

— Я пришел не оскорблять вас, а выслушать ваши объяснения.

— Я уже сказала, что ничего объяснять не стану! — возразила она, в сильном волнении расхаживая по комнате. Руки ее были крепко сжаты, грудь судорожно вздымалась, глаза метали молнии. — Я не снизойду до объяснений с тем, кто способен превращать в шутку столь гнусные подозрения и с такой легкостью верит им!

— В шутку я их не превращаю, миссис Грэхем, — возразил я, сразу оставляя язвительный тон. — Как мне хотелось бы увидеть в них повод для шуток! А что до легкости, то лишь Богу известно, каким слепым и глупцом был я совсем недавно, как закрывал глаза и затыкал уши, если хоть что-то угрожало моей вере в вас, пока неопровержимое доказательство не рассеяло туман влюбленности!

— Какое доказательство, сэр?

— Ну, хорошо, я вам скажу! Помните последний вечер, когда я был здесь?

— Да.

— Даже тогда вы обронили несколько намеков, которые открыли бы глаза более разумному человеку. Но не мне! Я продолжал верить, отгонять сомнения, надеяться, вопреки надежде, и поклоняться, когда не мог понять. Но после того как я расстался с вами, что-то заставило меня вернуться — глубокое сострадание, чистая сила любви. Не смея навязывать вам свое присутствие, я поддался искушению заглянуть в окно, чтобы посмотреть, не стало ли вам дурно. Ведь когда мы прощались, вы, казалось, были очень расстроены, и я винил себя, что моя настойчивость и нетерпеливость отчасти могли быть тому причиной. Если я поступил дурно, то лишь по настоянию любви, и меня тут же постигла суровая кара: едва я остановился возле остролиста, как из дома вышли вы и ваш друг. Не желая при таких обстоятельствах выдать свое присутствие, я замер в тени, пока вы с ним не прошли мимо.

— И какую часть разговора вы слышали?

— Я услышал достаточно, Хелен. И во благо для себя. Ведь только это могло излечить меня от слепой влюбленности. Я все время утверждал и думал, что я не поверю ни единому плохому слову о вас, если только не услышу его из ваших уст. Все намеки, все заверения других людей я считал злобными, чернящими вас вымыслами. Ваши самообвинения мне казались преувеличенными, и я не сомневался, что все странности вашего положения вы легко объясните, если пожелаете этого.

Миссис Грэхем перестала расхаживать взад и вперед и оперлась на конец каминной полки, противоположный тому, у которого стоял я. Она положила подбородок на сжатую руку и, пока я говорил, переводила глаза, уже не пылавшие гневом, но блестевшие лихорадочным волнением, с меня на стену напротив или на ковер.

— И все-таки вы должны были прийти ко мне, — сказала она. — Прийти и выслушать мои оправдания. Было и неблагородно и зло вдруг исчезнуть сразу же после стольких пылких заверений, даже не открыв причины такой перемены. Да, вы обязаны были высказать мне все, неважно с каким ожесточением. Любые упреки были бы лучше такого молчания.

— Но зачем бы я пришел к вам? Вы не сумели бы ничего добавить к ответу на вопрос, который единственно интересовал меня. И не могли заставить меня усомниться в свидетельствах моего зрения и слуха. Я захотел сразу же положить конец нашей близости — ведь вы сами говорили, что так оно и случилось бы, узнай я все из ваших уст. Но у меня не было желания осыпать вас упреками, хотя вы (также по вашему собственному признанию) и причинили мне огромное зло. Да, вы нанесли мне рану, которую вам никогда не излечить… и никому другому тоже. Вы погубили силы и надежды юности, превратили мою жизнь в бесплодную пустыню! Проживи я хоть до ста лет, я так и не оправлюсь от этого сокрушительного удара и ни на миг не забуду о нем! С этих пор… Но вы улыбаетесь, миссис Грэхем! — прервал я страстное излияние своих невыразимых чувств, увидев, что она улыбается зловещему делу рук своих.

— Разве? — Она подняла на меня глаза с глубокой серьезностью. — Я не заметила. Но если и так, то не от удовольствия при мысли о том зле, которое вам причинила. Видит Небо, как я терзалась, только предполагая подобную возможность! Если я и улыбнулась, то от радости, что в вас все-таки есть благородство души и чувств, что я не совсем в вас ошиблась. Впрочем, и слезы, и улыбки для меня едины и не связаны строго с тем или иным душевным состоянием. Я часто плачу, когда счастлива, и улыбаюсь, когда печальна.

Она снова посмотрела на меня, ожидая ответа, но я молчал.

— А вы очень обрадовались бы, — продолжала она затем, — если бы убедились, что выводы ваши неверны?

— Как вы можете даже спрашивать, Хелен?

— Я не утверждаю, что могу очиститься полностью, — сказала она быстро, почти шепотом, и мне казалось, что я вижу, как отчаянно бьется ее сердце, какое волнение переполняет ее грудь. — Но были бы вы рады узнать, что я лучше, чем вы обо мне думаете?

— С какой жадностью, с каким восторгом я выслушаю все, что хоть чуть-чуть вернет мне прежнее мнение о вас, оправдает чувство, которое я все еще питаю к вам, и смягчит муки невыразимых сожалений, с ним связанных!

Щеки ее пылали огнем, она вся дрожала от неописуемого волнения, но ничего не сказала, а кинулась к бюро и вынула из ящика что-то вроде толстого альбома или манускрипта, торопливо вырвала несколько последних листков и вручила его мне.