– Да, – согласилась с ним домоправительница, – в
такое мы с вами ужасное время живем! Сперва, значит, она мужа угробила, а потом
и любовника... – Марианна покосилась на Надежду Николаевну и виновато
добавила: – Нехорошо, конечно, людей обсуждать, особенно когда в доме у них
работаешь, а только у меня такое мнение...
– Вот правильно вы говорите! – перебил ее
фермер. – У меня тоже, извиняюсь, такое мнение, что надо таких людей сечь
как сидорову козу – может, тогда и научатся, как жить по совести... а у
меня-то, Марьяна Васильевна, тоже своя неприятность!
– Что же у вас случилось? – переполошилась
Марианна. – Не со здоровьем ли что?
– Да нет! – отмахнулся фермер. – Я и слова-то
такого не знаю, чтобы здоровье! У меня со здоровьем полный порядок всегда был!
Ни спина никогда не болела, ни руки-ноги, ни внутри чего... Соседка вот, к
примеру, зубами мается, а я не понимаю – чему там болеть-то? Там же кость, все
твердо... А вот горе у меня такое... Собачка померла... хорошая такая собачка,
Зежа... и дом стерегла, и стадо... до чего умная была собачка! Иного человека в
десять раз умнее!
– Состарилась, наверное? – предположила домоправительница
и добавила: – А не подлить ли вам чайку?
– Чайку – это я, конечно, завсегда, – согласился
фермер. – Папаша мой, покойник, непременно по двадцати стаканов выпивал, а
дед – тот и тридцать мог. А только насчет того, что собачка моя состарилась –
это вы зря, Марьяна Васильевна, это вы только потому, что не знали ее! Зежа
молодая была собачка и крепкая, всего четыре года ей было, а уж до чего умная!
Я, бывало, когда уезжал, вот к вам, например, или еще куда – я эту собачку дома
за хозяина оставлял, так что вы думаете? Вернусь – и непременно все в полном
порядке!
– Так что же с ней такое случилось?
– Вот именно, что случилось! Только что бегала моя Зеженька,
резвилась, и вдруг – раз! – и померла. Лежит, не шевелится, и только пена
на морде!
– Какие вы, Григорий Пантелеевич, ужасы рассказываете!
– Именно что ужасы! – согласился с ней фермер. – Я
вот подумал, подумал и решил, что непременно кто-то мою собачку отравил. Даже
сгоряча участковому пожаловался, Иванычу...
– И что же участковый?
– Только отмахнулся! Мне, говорит, с людьми неприятностев
хватает, а ты тут еще со своей собакой!
– И на кого же вы думаете, Григорий Пантелеевич? На соседей
своих?
– Да нет, на соседей я не думаю! Соседи у меня люди хорошие,
я с ними не ссорюсь.
– А кто же тогда?
– Думаю, может, извиняюсь, бродяга какой, как их сейчас...
бомжами называют. – Фермер понизил голос. – У меня, Марьяна
Васильевна, есть такой амбар пустой...
– Ну, вы не иначе шутите! Вы такой мужчина хозяйственный, да
чтобы у вас что-то пустовало...
– Ну, вы ведь знаете – я когда сюда переехал, заброшенный
хутор купил, а там столько всего было понастроено – и сараев, и хлевов, и
амбаров, мне столько и не надо. Так вот, один амбар у меня пустовал, и в нем
вроде кто-то жил несколько дней.
– Почему вы так думаете? – спросила Надежда Николаевна,
которую заинтересовала тема разговора.
– А потому думаю, что шум какой-то третьего дня слышал в
этом амбаре. Мне тогда некогда было, я коров доил, а после забыл. А сегодня я
туда зашел – у меня поросенок сбежал, так вот я весь хутор облазил, все его
найти хотел, – так вот поросенка я там не нашел, а нашел мусор, какого
прежде не было. Упаковка от чипсов, бутылка пустая пластиковая, салфетка
бумажная... так вот, я и думаю, что тот бомж, который в моем амбаре прятался,
он и отравил собачку.
– Зачем? – с сомнением спросила Надежда.
– Известное дело зачем! Чтобы она его лаем своим не выдала.
Собака, она ведь на чужих непременно лает...
– Это какие же люди злые бывают! – огорчилась Марианна
Васильевна. – Чтобы собаку убить, бессловесное животное!..
– Только что бессловесное! – подхватил фермер. –
До чего моя Зежа, извиняюсь, умная была – только что не разговаривала! Иной раз
так посмотрит – видно, что все понимает, а могла бы говорить, так и сказала бы!
А ласковая какая! Да вот у меня карточка ее есть... – И Григорий
Пантелеевич показал домоправительнице маленькую фотографию.
Надежда заглянула через плечо Марианны Васильевны и увидела
здоровенную косматую собаку, несомненно, кавказскую овчарку, с огромными,
грозно оскаленными клыками. Собака на фотографии не очень подходила под
словесное описание фермера – она нисколько не была похожа на «умную и ласковую
собачку».
Григорий Пантелеевич спрятал фотографию собаки, допил третью
чашку чаю и поднялся:
– Ну, Марьяна Васильевна, пойдемте, выгружу я вам все, что
вы велели!
Пикап Григория Пантелеевича укатил в сторону ворот.
В дверях кухни мелькнула Лена.
– Елена Сергеевна, хотите сметанки свеженькой? –
окликнула ее домоправительница. – Или творожку? Только что фермер привез,
утром сделано! Или вот к ягодам сливочек...
– Большое спасибо, Марианна Васильевна! – проговорила
Лена, входя в кухню. – Я сыта. А вы не скажете мне, где у вас стиральная
машина? Я хочу коечто простирнуть...
– Ну что вы! – всполошилась Марианна. – Неужели я
позволю вам стирать? Не хозяйское это дело! Вы отдайте мне все, что нужно, к
вечеру все будет готово!
– Что вы, это неудобно! – засмущалась девушка.
– Это моя работа! – отрезала Марианна. – Всетаки,
может быть, попробуете сметанки? Она у Григория Пантелеевича очень вкусная!
Хороший он человек, аккуратный, самостоятельный... а как по собачке своей
убивается...
– По собачке? – машинально переспросила Лена.
– Ну да, собачка у него умерла. Григорий Пантелеевич думает,
что отравили.
– Надо ему щенка подарить, – проговорила Лена, поправив
светлые волосы. – У одной моей подруги кот был сиамский, прыгнул с балкона
за птичкой и сорвался, а жили они на шестом этаже. Сильно расшибся, пришлось
котика усыпить. Так вот Маша, подруга моя, очень переживала, прямо места себе
не находила. А потом ей подарили сиамского котенка, и она успокоилась,
привязалась к нему. Главное, что та же самая порода, ей казалось, что ее котик
вернулся. Вот и вашему фермеру щенка нужно подарить, и непременно тоже
кавказской овчарки. Он отвлечется и не будет переживать...
– Какая она все же добрая девушка! – сказала Марианна,
едва за Леной закрылась дверь. – Как жалко, что она не встретилась с
Сергеем Степановичем!
– Добрая девушка... – повторила Надежда с каким-то
странным выражением. – Милая, добрая, тихая, скромная...
Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда, как утро, весела,