Витамины любви, или Любовь не для слабонервных - читать онлайн книгу. Автор: Анна Макстед cтр.№ 19

Джек разрешил мне наврать друзьям и родителям о причинах развода. Не потому, что не хотел чернить меня, а потому, что сам боялся конфуза. Мы сообщили всем, что больше не будем жить вместе и вообще видеться. (Если сохранять спокойствие, поверят в любую чушь.) Он считал, что, рассказав правду, он будет опозорен. Хотя большинство людей считает иначе. Обычно осуждают того, кто изменил.

Прошло десять лет, а я, вспоминая все, снова почувствовала такой стыд, как будто это было вчера. Во время развода все говорили, что я держусь молодцом, и чем чаще это говорили, тем лучше я справлялась. Будет больно, если позволить себе переживать, и, кроме того, ведь никто не умер. Мне удалось не думать о Джеке и о том, что мы могли бы быть вместе. Это мне удалось благодаря тому, что я много работала и еще больше смотрела телевизор. Оказалось, что чем меньше задумываешься, тем меньше проблема для тебя значит. И так до тех пор, пока совсем не сойдет на нет. Это было детское решение проблемы. Но я достигла желаемого результата. Все во мне съежилось — чувства, амбиции, энергия, желания. Я жила как в тумане.

Джейсон вывел меня из этого тумана. Так что сами понимаете, скольким я ему обязана. И все-таки трудно описать, как мне не хотелось встречаться с Джеком. Но папа настоял.

Отыскать Джека я могла минут за десять, но позвонил Питер, наш постоянный клиент, и пришлось разбираться с ним. У него вот какая проблема — он одержим страстью к женщине, которой на него плевать. Катя родом из Болгарии, она молодая и хорошенькая. Дома у нее есть бойфренд. К Питеру она приходила убирать дом. Обычно домработницам подкидывают «на чай» фунтов по пять. Питер же своей подарил «Мерседес». И она приняла этот подарок. Я могу ею только восхищаться. Он настоял, она и взяла. Может, подумала: «Ишь, какой добрый!» А если бы она не взяла, я бы все равно ею восхитилась. Питер же не ставил ей условий: «Я тебе—«мерс», ты мне — интим». Так что все, по-моему, честно. Если ты не оговорил, на что рассчитываешь взамен, нечего удивляться отсутствию желаемой реакции. Грег отказался ставить видеокамеру в спальне Кати, считая это «извращением». Но в кухне поставил подслушку.

Для Питера было сделано исключение. Обычно, когда приходит клиент, убежденный, что партнер его обманывает, первый вопрос Грега: есть ли в семье дети?

Второй вопрос: общий ли у вас бизнес?

Если на оба вопроса ответ отрицательный, Грег советует:

— Бросьте это дело. Между вами нет никаких отношений. Они давно кончились.

Но Питер готов был тратить любые деньги, а у Грега было четверо сыновей, которые учились в частных школах. Грегу Питер был неприятен, поэтому он поручил все контакты с Питером мне.

Сейчас Питер звонил по поводу разговора Кати с подругой. Прослушивая запись, он обнаружил нечто позволившее ему сделать вывод, будто Катя интересуется им.

Ему послышалось вот что:

— Очень хочу Питера сегодня.

По его указанию я прослушала запись — раз семнадцать — и смогла сообщить ему только такую новость:

— Питер, она сказала не «хочу Питера», а «хочу пиццы». Питер? Алло? Питер? Вы меня слушаете?

Вздохнув, я положила трубку. Потом, снова вздохнув, подняла ее.

Я собиралась позвонить матери Джека, а если не дозвонюсь, то его отцу. У меня были телефоны обоих, и я не думала, что они оба переехали. Не такие это люди. Можно было зажать пальцами нос и притвориться, что я из пенсионного фонда, наврать, что мы послали бланки налога государственного страхования для Джека по неверному адресу. Ничего страшного, мы можем послать весь пакет бланков снова, но он должен вернуть их нам подписанными, так что куда мы должны?.. Или я могла позвонить от себя.

До того, как я познакомилась с матерью Джека, я уже создала себе ее образ. Зная Джека с его самомнением, я была уверена, что с момента рождения и до, скажем, прошлой недели он от нее только и слышал: «Ты такой красивый, такой чудный, ты самый красивый и умный ребенок на свете, мамочка тебя так любит, ты у мамочки замечательный, и забавный, и умница, и такой милый, ни у кого нет такого ребенка…» Но я ошиблась.

Я никогда не встречала человека, до такой степени лишенного душевного тепла. Как будто у нее вообще не было души. Я решила, что она просто очень несчастна. Все время, пока мы были у нее, она курила, пуская дым мне в лицо. Очень хотелось разогнать рукой дым перед носом, но я сдерживалась, не желая грубостью уподобляться ей. Ее дом был очень опрятен и похож на безупречно чистую пепельницу.

У каждой фарфоровой безделушки было свое место. На полу лежал белый ковер. На огромных кушетках, обтянутых гобеленом с цветочным рисунком, казалось, никто никогда не сидел. У кресел в том же стиле подлокотники были закрыты полиэтиленовыми чехлами, чтобы материя не залоснилась от человеческих прикосновений. Я заметила только две семейные фотографии в серебряных рамках: люди в официальных позах, снимки сделаны в фотоателье. Неужели у них нет своего фотоаппарата? Для меня это было доказательством отсутствия семейных уз.

Дом Габриеллы и Оливера был завален фотографиями (правда, Олли по специальности фотограф), но все же для меня это свидетельство семейного счастья. На фото — свадьба Габриеллы и Оливера, Габриелла и Оливер на Мальдивах, Габриелла и Оливер в Нью-Йорке, Габриелла и Оливер на Таиланде, Габриелла и Оливер в Гайд-парке; а позже — Габриелла, Оливер и Джуд в больнице, Джуд и Габриелла в саду, Джуд в кровати с Оливером, Габриелла, Оливер и Джуд в Сардинии, Джуд, Джуд, Джуд…

До рождения Джуда Габриелла заявляла, что не даст заваливать дом детскими игрушками и всяким младенческим хламом. После рождения Джуда она мне объяснила:

— Это ведь и его дом тоже. Почему не должно быть признаков его присутствия?

Это она мне сказала, когда я растянулась в холле, споткнувшись о яркую тележку на колесиках. Пока я лежала, потирая ушибленный подбородок, перед моими глазами вспыхнул красный свет и механический голос произнес: «Я — обезьяна».

В доме родителей Джека не было ничего свидетельствующего о том, что в семье есть сын. Ему было двадцать два года, но ничто не говорило о том, что когда-то он жил в этом доме. Мать Джека не предложила нам даже чая. Невозможно было представить, что когда-то он здесь бегал семилетним, играл в ковбоев и индейцев со старшей сестрой Маргарет. (Я с ней знакома — и она оказалась очень милой и забавной.) Невозможно было представить, как он стряхивает грязь с резиновых сапог в этой безупречной кухне с безобразным пробковым полом. Такое покрытие было, конечно, в моде лет сто назад, но в их кухне пол казался новым. Навряд ли Джеку когда-нибудь разрешали ухаживать за кроликом в школьном зооуголке, не говоря уже о том, чтобы завести дома щенка. Когда мы вошли в дом, мать не поцеловала Джека. Даже не прикоснулась к нему. И мне сразу захотелось сделать это самой.

Короче говоря, я решила зажать нос и изобразить, будто я из пенсионного фонда.

Пока я дрожащими руками отыскивала номер телефона, мысли мои были заняты другим.