Белый Дозор - читать онлайн книгу. Автор: Алекс фон Готт cтр.№ 25

— Нежива, — грустно улыбнулась Марина, — самое подходящее для меня имя. Ведь получается, что я и живу и не живу.

— Быть посему! — Велеслав еще больше вырос, он упирался головой в потолок вагона, и в бороде его почти совершенно не осталось белых волос, она на глазах чернела, заливая седину врановым крылом. Глаза его сделались огромными, зрачки поменяли цвет с серого на изумрудный, невыносимо яркий. Змея с шипением сползла с его черепа и, обвившись вокруг шеи, держала свою голову с разверстой пастью возле его уха, словно свидетельствовала при посвящении нового Дозорного общинника. Марина с содроганием смотрела, как то исчезает, то показывается между ядовитыми клыками ее раздвоенный, черный язык. Велеслав протянул к Марине руку, большим пальцем дотронулся до середины ее лба шесть раз и шесть раз произнес ее новое имя: «Нежива, Нежива…»

— Да уйдет всё, что было, да свершится всё, чему должно быть, да будет на то воля богов. Да уйдет ложная самость твоя, эгоизмом нареченная, души насильница, да сольешься с силой рода. Прозрей! — И вот, когда он надавил в шестой раз, Марина вдруг стала видеть не только то, что перед ней. С непередаваемым чувством она поняла, что взгляд ее пронзает насквозь всё, на что он обращен: и плоть живую и недвижимую, созданную руками человека и самой природой. Стоит ей только задуматься, и она может читать чужие мысли, видеть все чаяния и поступки человека. И всё это благодаря Маре, живущей в ней!

— Обращена, — завершил обряд Велеслав, и змея громко зашипела в подтверждение его слов. — Наречена ты отныне Неживой, и только так станут называть тебя в твоей новой жизни. Веди нас, Нежива. Используй дар свой, гляди глазами той, что живет в тебе, ждет в тебе своего часа…

…Поезд в этот момент проходил по длинному мосту над рекой. На последнем слове Велеслава вода под мостом вскипела, рыбы начали выбрасываться на берег, и поутру пришедшие на ранний клёв рыбаки долго изумлялись, глядя на усеянные мертвыми рыбинами речные берега. Никогда еще они не видели ничего подобного. И только Серафима, бабка из соседней деревни, которую многие считали полоумной ведьмой, бродила вдоль берега, собирала мертвую рыбу в корзину. А может, и не ведьмой она была, кто знает? Да только никто после этого Серафиму-Симу не видел и нигде ее не нашли. Поговаривали, что варила она рыбу весь день и всю ночь, а потом съела всё, что сварила, пошла обратно на реку, перекинулась громадной щукой да и ушла в воду. Врут, поди, люди. Сказки всё это. Сказки…

…На четвертые сутки пути их поезд прибыл в Красноярск. Сойдя с поезда, нагромоздив на перроне гору походного снаряжения, все с надеждой собрались возле Марины. Та, не сомневаясь в том, куда им нужно, отвела их к дорожным кассам и указала нужный поезд. Небольшой передовой отряд Черного Дозора сделал пересадку и спустя еще двое суток очутился в поселке Магистральный, что неподалеку от реки Киренги, правого притока Лены. В кузове попутного грузовика они добрались до речного порта. Здесь, за пару десятков тысяч рублей, ими было нанято суденышко: буксир «Отважный».

— Не боишься, что угоним? — иронично спросил Навислав у хозяина суденышка — старого «морского волка» в драном тельнике, в сапогах и с синим от самогонки носом. Разило от него этой самогонкой просто смертельно, хотелось закусить или, по крайней мере, занюхать кожаным ремешком часов. — Река большая, разве найдешь нас потом?

— А, дело ваше, угоняйте, — плотоядно облизываясь, пересчитывал бумажки тот, — я таких деньжищ давно не видывал. Ей-богу! Продать вот никак не могу, вроде как государственное имущество. Но вы же сказали на три дня берете, так?

— Да так, так, — успокоил его Навислав. — Сплаваем на острова, ознакомимся с флорой и фауной, так сказать. Да ты не думай, мы не шведская семья. У нас только две женщины в доз… в группе! Ученые мы, из Москвы, — пояснил он, — я ж говорю.

— Эх, ученые, — мечтательно повторил морячок. — Была у меня одна лаборанточка лет тридцать назад, огонь-баба! Во! — показал он сразу два оттопыренных больших пальца. — Кровь с молоком! Блондинка с формами! Не вашим кикиморам чета, — подмигнул он Навиславу.

— Ты бы заткнулся, — Всеведа стояла от них на почтительном расстоянии, но слух у певуньи был отличный, да и морячок не особенно соблюдал тишину. — Не суди по внешнему виду, — она подошла к морячку, склонилась к нему, прошептала: — Посмотри-ка на меня повнимательней, не узнаёшь свою лаборанточку?

Пьянчужка с непониманием уставился на Всеведу, но вдруг заулыбался, потянулся к ней, глаза его увлажнились:

— Катенька, девочка моя, ведь это ты, родненькая! Да куда же ты тогда убежала-то? Я ведь через тебя, вишь? — совсем спился.

— Да какая я тебе Катенька? — рассмеялась Всеведа. — Иди уж, глаза залей получше. Хотел увидеть самое-пресамое свое воспоминание и увидел. Так всегда бывает. Перед смертью, — тихо добавила она, но тот уже топал в магазин, не расслышал ее. В тот же вечер морячок сильно напился, ввалился к себе в избу, лег в холостяцкую постель, всё приговаривая «Катенька, Катенька, что ж ты меня тогда бросила-то, ягодка моя? Вон ты какая осталась, краше прежнего, а я-то, я-то?.. Эх-х!» Заснул он с зажженной папиросой в зубах, а ночью сгорел вместе с избой, всего одна труба и осталась, да и та от печки.

В то время Дозор из девяти путешественников, превратившихся в команду корабля, отошел от причала на «Отважном», имея на борту запас солярки и консервов. Впереди был долгий путь. Пройдя пятьсот верст, им предстояло войти в Лену и по ней проплыть еще две с лишним тысячи верст. Марина-Нежива, закутанная по самые брови в шерстяной платок, одетая в ватник и унты, сидела на носу буксира. Велеслав держал штурвал. Шли кое-как, делая в день, ежели по хорошему течению, то сотню верст, а то и еле тащились, выжимая из старенького двигателя буксира последние вздохи. Впереди были долгие месяцы пути. Нежива не спала, а всё сидела и смотрела вперед. После разговора с Велеславом в тамбуре спать ей больше не хотелось. Однажды ночью, когда на палубе было тихо, к ней подошла Всеведа, в руках она держала гитару. Девушки особенно не общались, сказывалась извечная женская неприязнь, из которой иногда получается подружество. Так и случилось.

— Хочешь спою? — просто предложила певунья. — Не спится что-то, вот песню новую придумала. Душевную. У меня других, если честно, не бывает.

— Я и просить не смела, — призналась Марина. — Спой, конечно! Твои песни, что золото, их никогда не бывает много, и они никогда не надоедают.

— Да ладно уж, — притворно отмахнулась певунья, которой, конечно же, мнение Марины было очень приятно. Присела рядышком, на корму, перекинула через шею гитарную перевязь, подкрутила колки, проверила струнный строй, и поплыла над сонной рекой задумчивая, печальная песня:

Вы знаете, мой друг,

Бывает, как сегодня:

До странности легко

Строка целует лист,

Трепещет в клетке рук,

Как птичка, ветер поздний,

И мысли далеко,

А разум — странно чист.

«И впрямь так, — подумала Марина, глядя на однообразье поросших лесом берегов. — В этой невероятной глуши, погружаясь в нее всё дальше, мозг отказывается перегружать сам себя любыми мыслями, не связанными с тем, что окружает, с тем, что здесь и сейчас. Неужели это навсегда: и эта река, и звезды эти, прежде невиданные? Они, будто глаза ангелов: смотрят на меня в упор, словно ожидают чего-то. Но что я могу? Меня самой почти уже нет, я жива лишь невероятным стечением обстоятельств и демонической волей существа, всё величие которого не дано постичь ни одному из смертных, будь он хоть Ньютоном или Эйнштейном. С моим расслабленным мозгом, который просто отказывается работать даже и в четверть силы, невозможно ответить на вопрос: „Какова моя роль в том, что происходит?“ Остается тебе, Нежива, хоть изредка быть собой и смотреть на воду, столь же незамутненную, как твое сознание теперь…»