Ученик монстролога - читать онлайн книгу. Автор: Рик Янси cтр.№ 48

Даже если он и слышал Доктора, он не подал виду. Даже если понимал его, он никак это не выразил. Несмотря на то что он был закутан в плед, его била крупная дрожь. Но вот его губы приоткрылись, и теперь он спросил меня:

— А ты видел?

Я колебался. Доктор жарко прошептал мне на ухо: «Отвечай, Уилл Генри!»

— Да, — выпалил я, — я видел.

— Я не ранен, — повторил Малакки. Теперь он говорил это именно мне, словно боялся, что я не расслышал его раньше. — На мне нет ни царапины.

— Поразительный и невероятно удачный исход твоего сурового испытания, — заметил Доктор.

Его слова снова не встретили ответа. Недовольно фыркнув, Уортроп подал мне знак подойти к Малакки поближе. Похоже, тот готов был говорить, но только со мной.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Двенадцать.

— Как моей сестре. Элизабет. Сара, Майкл, Мэтью и Элизабет. Я старший. У тебя есть братья или сестры, Уилл Генри?

— Нет.

— Уилл Генри сирота, — сказал Доктор Уортроп.

— Как это случилось? — спросил Малакки у меня.

— Был пожар, — сказал я.

— Ты был там?

— Да.

— И что?

— Я убежал.

— Я тоже убежал.

Выражение его лица не изменилось, взгляд оставался пустым, но слеза скатилась по его впалой щеке.

— Как ты думаешь, Господь простит нас, Уилл Генри?

— Я… Я не знаю, — ответил я честно. Мне было всего двенадцать, и я не разбирался в тонкостях теологии.

— Так всегда говорил отец, — прошептал Малакки. — Если мы раскаемся. Если будем молить о прощении.

Его взгляд переместился на распятие за моей спиной.

— Я молюсь. Я прошу простить меня. Но не слышу ответа. Я ничего не чувствую!

— Самосохранение — твоя первейшая обязанность и неотъемлемое право, Малакки, — сказал Доктор несколько раздраженно. — С тебя не спросится за использование этого права.

— Нет-нет, — пробормотал констебль Морган. — Вы не понимаете, о чем он, Уортроп.

Он опустился на скамью рядом с Малакки и обнял его за узкие плечи.

— Возможно, есть причина, по которой тебе удалось спастись, Малакки, — сказал констебль. — Ты не задумывался об этом? Всему, что происходит, есть объяснение… разве не на этом зиждется наша вера? Ты здесь — как и все мы — находишься в соответствии с замыслом, рожденным еще до сотворения мира. Наш скромный долг — сыграть свою роль в этом замысле. Я не притворяюсь, что знаю, какова моя или твоя роль. Но, возможно, ты был спасен, чтобы другие невинные люди не пострадали. Ибо, останься ты в доме, ты бы точно разделил участь своей семьи, и тогда кто бы донес до нас предостережение? Твое спасение спасет бесчисленные жизни других.

— Но почему я? Почему я был спасен? Почему не отец? Или мама? Или братья с сестрами? Почему?

— На этот вопрос никто не сможет ответить, — сказал Морган.

Фыркнув, Доктор престал делать вид, что сострадает мальчику, и резко спросил несчастного:

— Ты жалеешь себя, Малакки Стиннет? Это сводит на нет твою веру. Каждая минута, когда ты купаешься в этой жалости, — потерянная минута. Сейчас не время предаваться саморефлексии и религиозным дебатам! Скажи, ты любил свою семью?

— Конечно, я любил их!

— Тогда откажись от чувства вины и похорони свое горе. Они умерли, и их не вернешь. Я предлагаю тебе выбор, Малакки Стиннет, — выбор, перед которым рано или поздно оказываются все: ты можешь остаться оплакивать свое горе или взять оружие и пойти на врага! Твою семью истребили не демоны, на нее напали хищники-людоеды, которые будут нападать снова — это так же точно, как то, что солнце сегодня зайдет за горизонт. И тогда пострадают другие семьи — если только ты не расскажешь, и не расскажешь мне здесь и сейчас, что ты видел.

Говоря так, Доктор наклонялся к съежившемуся Малакки все ниже и ниже, пока не уперся руками в скамью по обе стороны от мальчика. Теперь они смотрели друг другу глаза в глаза, и взгляд Уортропа горел страстной убежденностью.

Они несли одно бремя, хотя только Уортроп знал об этом, так что лишь у него были силы сбросить его. Я тоже знал, конечно. И теперь, будучи старым человеком, глядя сквозь глаза двенадцатилетнего себя, я могу различить в этом горькую иронию и странный, ужасный символизм: на своих не обагренных кровью руках Малакки почувствовал кровь своих родных, в то время как человек, чьи руки были действительно в крови, бранил его и призывал отвергнуть все чувства от ответственности и сожаления до угрызений совести!

— Я видел не все, — сказал Малакки, запинаясь. — Я сбежал.

— Но когда все началось, ты же был в доме?

— Да. Конечно. Где еще мне было быть? Я спал. Мы все спали. Раздался страшный треск. Звук бьющегося оконного стекла — они вломились через окна. Даже стены в доме задрожали. Я услышал, как закричала мама. В дверях моей спальни появилась тень, и комната наполнилась непереносимой вонью, от которой у меня дыхание сперло. Тень полностью закрывала собой дверной проем… огромная, без головы… Она фыркала и принюхивалась, как собака. Я лежал неподвижно, парализованный страхом. А потом тень исчезла. Я не знаю почему… Весь дом был наполнен криками. Нашими. Их. Элизабет залезла ко мне в постель. Я не мог пошевелиться! Мне следовало забаррикадировать дверь. Я мог разбить окно в двух шагах от постели и сбежать. Но я ничего не делал! Я лежал в кровати, прижимая к себе Элизабет, зажав ладонью ей рот, чтобы она не закричала и не привлекла их внимание к нам, а сквозь дверной проем я видел, как они идут мимо — безглавые тени с руками столь длинными, что пальцы почти касаются земли. Перед нашей дверью двое из них устроили драку. Они рычали, сипели, хрюкали и злобно шипели, не поделив между собой тело моего брата. Я понял, что это, должно быть, Мэтью. Для Майкла он был великоват… Они разорвали его прямо у меня на глазах. Порвали на куски и бросили его торс без рук и без ног вниз, где он упал с жутким хлопком. А потом стало громко слышно рычание и чавканье, когда на него налетели другие. Именно тогда я почувствовал, как Элизабет обмякла в моих руках — она потеряла сознание. Потом крики прекратились, хотя я все еще слышал, как чудовища ходят по дому, рыча, шипя и похрюкивая. Я слышал их чавканье и хруст костей. Я все еще не смел шевельнуться. Что, если они меня услышат? Они передвигались так быстро, что я боялся не успеть открыть окно… и потом, неизвестно еще, что за ужас притаился снаружи. Что, если вокруг дома дежурят еще такие же? Я старался встать с постели, но не мог, не мог!

Он замолчал. Судя по глазам, он снова ушел в себя. Взгляд его стал пустым. Пока он говорил, констебль поднялся со скамьи и тяжелой походкой подошел к витражу с изображением Христа.

— Но, конечно, в конце концов, ты встал, — подсказал Доктор.

Малакки медленно кивнул.