Хроники Вторжения - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Веров cтр.№ 28

С тех пор Шнизель стал бледной тенью писателя Татарчука. Был он осторожен и недалек. Смеяться в компаниях себе не позволял. Только улыбался эдакой улыбочкой, мол, мы-то умные, мы-то знаем, как оно все на самом деле, да по-интеллигентски хмыкал в нос в то время, как громогласный Сеня заводил компанию анекдотами и первый же над ними хохотал. За последние два года сделался совсем незаметным, только какие-то тупые рассказы в альманахе издал, и, вроде, все. При встречах на лукавые расспросы отвечал: «Что поделаешь, старик, пишу медленно и лениво».

И вот сейчас этот самый Шнизель сидел перед Сеней и демонстративно, каменным монументом восседая, поглощал шикарный обед. У Сени встал ком в горле, он вяло ковырял свой шницель, аппетит пропал. И уйти – как-то оно некрасиво... Шнизель же покончил с супом, налил себе еще водки, выпил под маринованный огурчик. Сеня поймал его взгляд – какой-то сквозь, словно его, Сени, здесь и нет.

– Вот видишь, Татарчук, – отставив тарелку, снова заговорил он, – как оно в жизни выходит. Раньше я кто был? Мишка-Шнизель, жид пархатый. А теперь я – человек. А ты – говно.

Сеня поперхнулся.

– Га, не нравится? – оживился Шнизель. – А что ж ты так, милок, вляпался? Тоже небось тут попрыгал по явлениям, от мук творческих? А я больше прыгать не буду. Мне здесь хорошо, здесь я человек. Вот что ты жрешь?

– Шницель, – ответил Сеня.

– Это я вижу. А Дейншнизель – не ест шницель! Дейншнизель ест балык!

И довольно захохотал, обнажив свои лошадиные зубы. Вытер платком проступившую слезу.

– У тебя хоть допуск есть, овощ? – откровенно уже глумясь, спросил он. – Ну допуск, коробочка такая с кнопочками?

Сеня пожал плечами.

– На поясе должен висеть.

Сеня посмотрел на пояс. Да, была коробочка, но он-то думал, что это пейджер. Он рассеянно снял ее с пояса и положил на стол.

Шнизель оживился еще больше:

– А тебе не говорили, что его нельзя снимать и давать в чужие руки?

Он потянулся через стол и взял «пейджер». Хищно улыбнулся:

– Ты попал, лауреат. Теперь тебе точно хана. Лампочка мигать должна. А вот так, гореть все время, это нельзя. Явление надо срочно менять. Ну? Твои действия?

Шнизель не выпускал коробочку из рук. Сеня опять пожал плечами. Ему уже было все равно, лишь бы этот поскорее от него отстал.

– А мы сделаем вот так, – подмигнул Шнизель и нажал кнопку на коробочке. – О, совсем погасла, так я и думал. Ты же, мудило, инструкцию не читал, я тебя знаю – самый умный, всех в виду имел. А теперь тебя поимели! Чем дольше лампочка не мигает, тем меньше шансов уцелеть. А у тебя вообще погасла. Теперь ты покойник. Вот тебе мое предсказание. Ящеры тебя совсем съедят, до инфаркта. Вечером – приступ, скорая помощь, там и подохнешь. Ради фантора никто стараться не станет. Ни одна медсестра не подойдет. Так что, ты – покойник. За это и выпьем. Не чокаясь.

Он налил себе водки. «Наше вам!» – неторопливым глотком осушил рюмку. Отставил и театрально произнес:

– Спи спокойно, незабвенный наш товарищ! Ты был плодовит.

Ясное дело, Шнизель совсем зарвался. И под это настроение сделал то, что в иной ситуации ни за что бы себе не позволил, ни за какие сокровища мира. Он снял с пояса свой прибор и показал Сене:

– Во как должно мигать!

С Сеней случилось что-то странное, что, по идее, с этими самыми фанторами случаться не должно. Он вдруг выхватил прибор из руки Шнизеля и моментально нажал кнопку «возврат».

Так Сеня благополучно вернулся к нам из своего удивительного путешествия.

Странное это было возвращение. Во-первых, он прибыл назад в одежде. Не в своей, разумеется, своя ждала его здесь. Во-вторых, в состоянии шока. Смутно помнил только кожаную обивку Машины, да как с него эту одежду стягивали. Да свет оранжевый. И голоса:

– Может, не он? Может, документы не отдавать?..

– Отдавать, все равно его ТАМ оформлять будут...

Потом дали нюхнуть нашатыря, напоили безобразно крепким кофе, так что Сеню стошнило. Зато кое-как очухался.

– Ну ты устроил цирк, писатель, – сказал шикарный Матвей.

– Лишний час на работе продержал, – подтвердил седовласый Модест.

– Расписаться надо в журнале. Вот здесь, в графе «прибытие».

– Чтобы сличить с подписью в графе «отбытие». А то мало ли кто оттуда прибыл?

Сеня подумал – Модест шутит. А тот и вправду захохотал и ни с того ни с сего хлопнул Сеню по плечу. Сеню такая фамильярность покоробила, но он был не в той кондиции, чтобы затевать скандал. Он лишь проворчал, рассовывая документы по карманам:

– Еще скажите спасибо, что живой...

И когда ехал в машине, под успокаивающее гудение движка, под мерно плывущие городские огни, под всю эту привычную суету вечерней Москвы пропел, как всегда фальшивя:

– Ну что ж такого – мучает саркома, Ну что ж такого – начался запой, Ну что ж такого – выгнали из дома, Скажи еще спасибо, что живой!

Но чем ближе становился дом, тем меньше было этой шальной радости. Мысль об избавлении уже как-то не грела душу. Предстояли встреча с женой, ее дурацкие расспросы – «ну как там?» и нудная тягомотина перемывания костей общим знакомым.

Сеню можно пожалеть. Избавился от чего-то страшного, а такая поселилась тоска – по высокой той шатенке из эротического мира, по удовольствиям, которые никогда более не испытать.

Вот, собственно, и вся реконструкция событий. Реконструкция эта, бляха-муха, далась мне, можно сказать, кровью и нервами. Началось с того, что в тот же вечер Сеня, как только прибыл домой, позвонил мне и наигранно бодро, словно между прочим, поинтересовался – как. там дела у Шнизеля? Я ответил, мол, не далее, чем вчера, очередная байка прошла, что Шнизель экранизирует в Германии свой давний роман, тот самый, и со дня на день выезжает.

Потом меня разбудила Сенина супруга, Ирина. Устроила мне ночной допрос с пристрастием. Оказывается, Сеня разговаривал со мной из ванной, – заперся, воду пустил, все как в дурацких детективных сериалах. Оказывается, она подслушала, что Сеня звонил именно мне, а вот о чем говорили – не расслышала.

– Викула Селянинович, вам не кажется, что Семен с Банной вернулся каким-то не таким? Нет? Ведь он вам звонил? Он со мной в молчанку, видите ли, играет!

И терзала меня полчаса, требуя ответа на вопрос – что там с ним сделали? Как будто бы я знал! Пытался как-то успокоить, но Ирину разве успокоишь, ее только Сеня успокоить может. Неудержимая женщина.

А со следующего дня началось. Вечером явился ко мне Сеня, с коньяком и поганючей финской водкой. И давай компостировать мозги своими рассказами, причем эпизоды компоновал совершенно неконтекстно. А я, между прочим, скоро год, как ограничиваю себя в употреблении – надо же, наконец, остепениться, семью завести.