Хроники Вторжения - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Веров cтр.№ 17

Эдик и в самом деле осуществил все эти операции. Оставалось только поднести стакан ко рту.

Отерев усы, Эдик-авантюрист продолжил:

– Я вижу, вы не въезжаете в аналогии. Представьте, что первый тезис не работает. Да, мы можем употребить водку. Но ее нет! Мы хотим ее, а ее все равно нет.

Сеня молча выдвинул ящик и извлек еще бутылку. Укоризненно посмотрел на Эдика, мол, заливаешь тут непонятно что.

– Ну-ну, не горячись. Хочешь сказать, что эта беда в любом магазине продается? А я тебе про свойство ноосферы! Пойми, она так устроена, что если мы думаем, или к примеру разговариваем, или на что-то смотрим – она возникает! Из ничего!

– Из наших мыслей? – спросил я.

– Не-ет, – рыкнул Эдик. – Вникай! Она, зараза, наши мысли использует навроде формы для себя. Когда получит форму, тогда мы ее и воспринимаем, как опять те же мысли, слова и прочую ерунду. Ощущаете?

– Одновременные открытия в науке, например? – уточнил я.

– Пускай. Но мы пойдем дальше. Что если она нам станет поставлять не только мысли или картинки разные? А возьмет да начнет оперировать сложными структурами? Осинского подсунет или Стерхов этих из американского фильма.

– При чем тут Осинский? – удивился я. – Он же банкир.

– Нет, он ноосферный фантом, парни. Он – сублимация общественно-значимых иллюзий! А? Как я загнул? Глубина! – Эдик откровенно любовался собой. – Так вот, американское кино – тоже общественно-значимая иллюзия. Его миллионы смотрят, сотни миллионов – от этого самый инфернальный образ превратится в сугубо вещественного монстра!

– Да что ж, твоя ноосфера материализует их, что ли?

– А то на себе не испытал? Что хочет, то и делает. Это мы воспринимаем ее порождения на материальный лад. А на самом деле – хрен ее знает...

– Как это?

– А вот хрен его знает, понимаешь? Одно мне понятно – она лишена разума. Ее разум – это мы, люди. Она лишь воплощает. Мы посылаем – она возвращает. Механизм обратной связи.

– Вот теперь понятно, – согласился я. В свое время на радиофизическом факультете я наелся этих обратных связей по уши.

– Нет, ты короче, ты давай, это... – очнулся из умственной летаргии Сеня. – Нам что от этого будет? Осинский как, жив, или его уже нет?

– Он никогда и не был жив. А Стерхи его вовсе развеяли...

– Так значит, никаких кредитных карточек?

– С чего ты взял?

– Я, кажется, понял, мужики, – встрял я. Части головоломки наконец-то сложились в моей голове в одно целое. – Это когда Осинский ехал, чтобы встретиться с нами, тогда и распорядился насчет всего – карточек, компьютера, «Юго-Востока». Это точно. Там же он и досье на нас смотрел.

– Складно выходит, – согласился Эдик. – Дал команду, а ее, конечно, выполняют. Короче, вы вопросы задавайте.

– Такой у меня вопрос, Эдуард, – спросил я, – почему только сейчас, я уже не спрашиваю, почему для нас, ноосфера стала материализовывать?

– Я думаю, произошел переход количества в качество. Я же говорил, миллионы смотрят одни и те же гребаные фильмы, те же самые новости по тем же вонючим телеканалам. Газеты читают. Массовая культура творит чудовищной силы мыслеобразы. Я тебе скажу больше, Викулыч. Этим мы ее достали. Ей, может быть, и деваться некуда. Пока снегу не навалит по уши – лавина не сойдет.

– Да понимаешь, – продолжил я, – как-то оно все осмыслено у нее выходит. Словно бы она какую-то цель преследует.

– Это нам так кажется. Ноосфера – круглая дура. Идея цели у нее тоже от людей. А целей у нас, у человеков – ого-го! И в политике, и в фантастике. Мы же инопланетян придумали, мы их и целями снабдили. Вот теперь они нам на головы и серут. Не инопланетяне, а их фантомы.

– Так что нам теперь – не творить? Я имею в виду – нам, фантастам? И вообще, не думать, что ли? Убить мысль?

– Экий ты, Викулыч, простой. Да где там мысль? Ты «Матрицу» видел? А, ты же американское кино не смотришь. Нет там никакой мысли. Пойми, важна как раз не мысль, а то, что сто миллионов сидят и смотрят. А писать? Пиши, Викулыч, пиши. Тиражи твои – мизерные, общественная значимость равна нулю, так что пиши. И думай, все-таки, что пишешь.

* * *

Рассказ о наших странных приключениях подошел к концу. Осталось написать несколько абзацев, и делу конец. Но вот на какой мысли я себя поймал. Поймал и невесело улыбнулся. Что бы это ни было – инопланетяне, выходки ноосферы или что-то сверхъестественное, – но, записав нашу историю, я тем самым выполняю просьбу Дефективных довести до сведения землян их ультиматум. Включу историю в роман – и нате вам пятьдесят тысяч ультиматумов...

Да, такие дела. И вот еще что меня беспокоит. Все-таки там, в янтариновой комнате, такая чудная перспектива нарисовалась – Содружество Кольца цивилизаций. И казалось мне тогда – только протяни руку, и все случится. Все и для всех. Почему же это так скоро рассеялось? Обидно.

Три года прошло. И уже с трудом верится, что странные события, в которых мне довелось участвовать, действительно были. Смотришь на звездное небо, мечтаешь и спрашиваешь неизвестно кого – где они, Арктурианские Стерхи, где могучая, загадочная, но дружественная цивилизация Дефективных? Да полноте, не примерещилось ли нам все тогда? И действительно ли нас одолевают ноосферные фантомы?

Как бы то ни было, а роман мой «Вторжение: атака из ноосферы» очень даже ничего пошел, даже переиздали недавно. Спасибо Эдику за протекцию, а то до сих пор бы в «Юго-Востоке» мурыжили – тут, мол, сюжетная линия провисает, а тут слишком описательно, а здесь у вас одни диалоги на пять страниц. И это в то время, как вовсю издаются-переиздаются татарчуковские опусы навроде пресловутых «Ментов из шарового скопления», где, убей меня, ни сюжета не обнаружишь, ни точных описаний, а на одну реплику персонажа приходится десять тонн мордобоя.

Вот об этих самых «ментах» и о Сене Татарчуке пойдет речь. В интересную историю вляпался наш лауреат. Сперва хотелось мне на эту тему по горячим следам рассказец сделать – с вымышленными именами, сугубо фантастический. Но когда понял, насколько дело серьезно, решил с рассказом повременить, – рассказ сделать всегда успеется, – а составить эти записки.

Есть в этом деле некая деликатность. Впрочем, все, что связано с Машиной, для нашего брата-писателя – деликатная материя. Дело в том, что в свое время в институте на Банной появилась чудная Машина. В той самой лаборатории, где до этого размещалось устройство Михаила Афанасьевича – для лингвистического анализа и определения вероятного числа читателей. Эдик эту процедуру окрестил «русской рулеткой». В смысле, принес ты свою рукопись, ночами выстраданную, и не знаешь, кем после сдачи этого анализа выйдешь – гением или полным ничтожеством.