Херувим. Книга I - читать онлайн книгу. Автор: Полина Дашкова cтр.№ 69

В гарнизонном городке они прожили еще четыре года. Стасик рос здоровым, разумным, и поскольку таких маленьких детей в городке больше не было, его все любили, баловали. Наташа ни разу никому не сказала о Сереже, но постоянно чувствовала его незримое присутствие.

Лоскутное одеяльце, в которое он был завернут, Володе вернули в госпитале, и позже. Наташа отыскала пестрый комок в фанерном чемодане под тахтой. Когда ей было плохо - от усталости, от ссоры с мужем, от капризов Стасика, она потихоньку доставала это одеяльце, долго сидела на полу, уткнувшись в него лицом.

Однажды Пантелеевна, напившись в дым, стала рассказывать четырехлетнему Стасику, что у него был братик, который вместе с ним рос в мамином животе, но потом умер.

- Такой хорошенький, такой лапочка, настоящий херувим, - бормотала она, проливая пьяные слезы.

Не было взрослых при этом разговоре. Маленький Стасик не любил пьяных, Пантелеевну не слушал, и в памяти его отпечаталось только одно непонятное слово: херувим. Потом, коверкая звуки, он спросил у отца, что это такое.

- Ну это вроде ангела. Сказочное существо, которого на самом деле нет, - объяснил Володя.

За четыре года старший лейтенант Герасимов успел стать капитаном. Служебные дела шли отлично, из гарнизона семья вернулась в Москву. В связи с известными событиями в Чехословакии органы укрепляли кадровый состав, и на этой волне капитан Герасимов получил хорошую должность в одном из отделов Управления погранвойсками. В знаменитом здании на Лубянке у него появился собственный стол в просторном кабинете, где кроме него работали еще пятеро офицеров.

Молодой семье почти сразу дали хорошую двухкомнатную квартиру неподалеку от метро "Красносельская". Наташа вернулась в институт на заочное отделение. Устроилась работать учительницей начальных классов в школу неподалеку от дома. Стасик начал ходить в один из ведомственных детских садов. Но капризничал, притворялся больным, устраивал истерики по дороге, в саду вел себя ужасно. Наташа часто слышала от воспитательниц что-нибудь новенькое. Стасик укусил до крови девочку, которая отказалась с ним играть. Стасик проник на кухню и высыпал пачку соли в кастрюлю с манной кашей. Клянчил у мальчика машинку, тот не дал, и Стасик разломал ее, истоптал ногами. При малейшем запрете, возражении, упреке на него накатывали короткие внезапные приступы ярости. Личико багровело, глаза становились белыми. Ругать и наказывать его было трудно. Сделав очередную гадость, он становился трогательным, ласковым, клялся со слезами, что совершенно ничего не помнит и не понимает, в чем виноват. Некоторое время ходил тихий, робкий, вел себя идеально, а потом опять выкидывал какую-нибудь пакость.

Наташа рассказывала шестилетнему ребенку о том, что у него был братик-близнец Сережа. Он умер сразу после рождения, и поэтому Стасик обязан жить как бы за двоих. Вот братик Сережа никогда бы не укусил девочку. И ни за что не сломал бы чужую машинку. Она сравнивала живого мальчика с умершим, и нежный крошечный херувим Сережа всегда выигрывал.

У нее осталась привычка плакать, уткнувшись лицом в лоскутное одеяльце, как будто жалуясь Сереже на его сложного брата. И вот однажды после очередного конфликта с сыном она не нашла своего тряпочного талисмана. Стала метаться по квартире, потрошить ящики, раскидывать вещи.

Была глубокая ночь. Володя уехал в командировку. Стасик спокойно спал. Наташа совсем потеряла голову. Влетела в комнату сына, включила свет, принялась выворачивать все из шкафа, опрокинула корзину с игрушками. Стасик спал крепко, свет и шум не разбудили его. Наташа была готова выдернуть ребенка из-под одеяла, разворошить его кровать. Она уже не отдавала себе отчета в том, что творила. И вдруг на дне корзины с игрушками она увидела знакомый лоскуток, голубой, в белый горошек. Она замерла и перестала дышать. А потом успокоилась, словно на нее вылили ушат ледяной воды.

Уже не спеша, стараясь не шуметь, она принялась собирать игрушки. Целая куча разноцветных лоскутков вместе с ошметками серого ватина вывалилась из большой картонной коробки от конструктора. Наташа увидела, что ткань рвали и резали ножницами. Несколько минут она стояла, не зная, как быть дальше. Ей было страшно, и стыдно за собственную истерику, и жаль одеяльца, единственной вещи, которая осталась от Сережи. Но главное, она не понимала, как говорить об этом со Стасиком и говорить ли вообще.

Она затылком почувствовала его взгляд. Он давно не спал, но стоило ей повернуться, тут же закрыл глаза.

- Сынок, зачем ты это сделал? - ласково спросила она, присела на край кровати и погладила его по голове.

Он продолжал притворяться, что спит.

- Я не буду тебя ругать, наказывать, только скажи, зачем?

Он, не открывая глаз, повернулся к стене и накрылся с головой. Несколько минут она просидела рядом с ним молча, потом отправилась за веником и совком, собрала ошметки своего сокровища, прибрала в комнате, выключила свет и тихонько прикрыла дверь.

Утром, после завтрака, она повторила свой вопрос. Шестилетний Стасик смотрел на нее совершенно взрослыми стеклянными глазами и недоуменно пожимал плечиками.

- А что случилось, мама? Какое одеяльце? Нет, я ничего не знаю.

В трамвае, по дороге в сад, он устроил жуткую истерику, упал на грязный пол в проходе, стал колотить ногами и орать. Наташа решила показать его детскому невропатологу. Доктор посоветовал ей забрать ребенка из сада и, если средства позволят, нанять няню.

С тех пор прошло тридцать лет. Когда Наталья Марковна увидела разодранный матрац, клочья фотографии, она отчетливо вспомнила историю с лоскутным одеяльцем. И почти не удивилась, что на все ее вопросы тридцатишестилетний Стас пожимал плечами и, глядя на нее стеклянными глазами, говорил:

- А что случилось, мама? Какая дыра? Какая фотография? Понятия не имею, куда делось это чертово белое покрывало. Я ничего не знаю, оставь меня в покое.

В коридоре послышались шаги. Сергей быстро сел, спустил ноги и уставился на дверь. Он откровенно признался себе, что ждет Юлию Николаевну с таким чувством, словно у них назначено свидание где-нибудь на Патриарших или на Чистых прудах. За несколько секунд ему успели привидеться утки, скамейки, чугунная ограда, букет тюльпанов и даже хруст целлофана, в который завернуты цветы. Но в палату вошел полковник Райский, и все встало на свои места.

Белый халат был небрежно накинут на плечи. Очки поблескивали, губы раздвинулись в приветственной бодрой улыбке.

- Добрый день. Дайте-ка на вас посмотреть, - он подошел, наклонился и уставился в лицо Сергею. От его пристального ледяного взгляда заныли сразу все швы.