Принц Полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Игнатова cтр.№ 90

От чего?

Уж не от себя ли самого ты хочешь защититься, Зверь?

Привык чувствовать свое превосходство, привык видеть ущербность других, привык знать, что все люди — потенциальные жертвы. Еда. Охотник, он изучал повадки людей, чтобы предсказывать их действия. И никогда раньше не задумывался над тем, почему некоторые жертвы ведут себя так, а некоторые совсем иначе.

Только Гот не жертва. Даже в перспективе не жертва. И ущербности в нем нет. Он умеет летать, а значит, ни в чем не уступает Зверю. И у Гота есть еще что-то… недоступное. Катится шарик по лабиринту Что ты видишь, убийца?

Бессилие. Злость. Он будет работать, перешагивая предел, не жалея себя, даже не задумываясь о том, что нужно себя пожалеть. Может быть, он успеет?

Не верит. В это не верит. Но не остановится, даже когда поймет, что все кончено и сделать ничего нельзя. Спасти, в первую очередь, не себя — спасти тех, кто остается. Ответственность. За двадцать чужих жизней. Только потому, что он командует ими? Сила обязывает?

Как это?

Сила дает право. Право убивать. Право жить. Право решать, кто умрет сейчас, а кто позже. Сила не может обязывать ни к чему. Вот если найдется кто-то сильнее и сможет заставить, используя твою силу в своих целях… Но когда находится кто-то сильнее, ты перестаешь быть сильным.

Обязывает слабость.

Готу доступно больше, чем Зверю. Означает ли это, что Гот сильнее? Он главный, это так. Вопрос в том, остается ли он главным потому, что существует обоюдная договоренность, или же все дело в его силе?

А есть разница?

Вообще-то да. А еще есть двойственное чувство. И катится шарик по лабиринту. Катится к развилке: жизнь — смерть. Сила дает право решать. Оно у Гота есть, это право. Гот колеблется сейчас. Зверь нужен ему, Зверь полезен, от Зверя зависит, управятся ли люди за двенадцать дней, или затянется работа на месяц, или не будет закончена вообще.

Зверь опасен. Что взбредет в голову убийце? И как верить ему? Таким не верят, таких убивают. Не задумываясь.

Что-то еще есть — не разглядеть. Раньше пользовался этим «что-то» машинально, походя. Оно, это непонятное, у большинства людей самый надежный рычажок. С его помощью человеком можно вертеть, как заблагорассудится. А сейчас… получится, конечно, чего уж там, было бы желание, и… и не хочется ведь. Потому что нельзя.

Не разглядеть, только почувствовать можно: сомнения и чувство вины. Так это у людей называется: чувство вины.

Гот говорит: я верю тебе, Зверь. Гот думает: я хотел бы тебе верить, но таким, как ты, верить нельзя. Он ведь правильно думает, почему же чувствует себя виноватым?

Как это?

Причины не важны. Важен результат. И катится шарик к развилке, а ты, Зверь, ты, мастер-кукловод, до сих пор не знаешь, что же будет в конце пути: жизнь или смерть.

Магистр когда-то вбил себе в голову, что больше всего силы в тех людях, которые отличаются от других. Он прав был. Магистр вообще часто оказывался прав. Он выложил тогда список, где были врачи, художники, музыканты, политики, даже парочка поэтов… не столь уж большой список, надо заметить. Выбирай, Зверь.

Зверь выбирал. На каждого ушло по две недели, а в общей сложности — чуть меньше года. Он видел их всех. Говорил со всеми. Становился всеми по очереди. Далеко не все, кто был в списке, действительно отличались от других. Просто громкие имена, раскрашенные пустышки. Их убивать не имело смысла, потому что шума поднялось бы много, а толку — не больше чем от любой другой жертвы. Тех же, кто действительно стоил смерти, Зверь убивать отказался. Они не были пищей.

Гот сильнее. Он отличается от других. И у него есть право решать.

У Зверя есть только право защищаться, если Гот выберет «смерть». Да и это право жестко ограничено. Гота нельзя убивать. Готу нельзя причинять вред.

И хорошо, что Гот не подозревает об этом.

Если бы Зверь научился чувствовать так же, как умеют люди, он мог бы сравняться и с этим светлоглазым пилотом. Сравняться, а потом, уничтожив, превзойти его.

Гот опасен. Гот сейчас опаснее всех. Что бы он ни выбрал — «жизнь» или «смерть», — он останется единственным, кто знает кусочек правды. Уничтожить Гота? Предположить, что силы стали равны, что нет больше собственной Ущербности, что правом решать обладают оба. Ну?

Нельзя.

Шарик в лабиринте взрывается каменной крошкой, разбрызгивает глазурь чужой души.

Нельзя.

Почему же нельзя? Объясни себе это, Зверь. Объясни, как привык. Словами. Ведь чувствам верить опасно.

Он умеет летать.

Это не ответ.

Гот сказал, что будет смотреть в небо. Он тебе это сказал, тебе, Зверь, убийце, выродку. Пообещал, что будет смотреть в небо, даже если все вокруг начнут кричать: убей. И там, в кратере, возле двигателя, он не задумываясь заявил: отобьемся. Вдвоем отобьемся. Бесшабашная уверенность в своих силах. В том, что он — лучший. А если лучших двое, то им сам черт не брат…

Никогда такого не было. Всегда Зверь и жертва. Или Зверь и охотники. Или Зверь и Хозяин.

Как это — вдвоем?

Никак. Гот — человек. Значит, он жертва, охотник или Хозяин. И то, что он умеет летать, — не ответ на вопрос, почему нельзя его убить.

Я верю ему.

А это и вовсе дополнительный вопрос. Из тех, что задают неугодным студентикам злые профессора. Чтобы сказать сухо: вы не знаете темы. Вы не знаете темы, палач. Вы верите человеку, который не может решить, оставить вам жизнь или убить. Как это говорил магистр перед тем, как умереть: «тывсегда мыслил рационально… Зверь. Что с тобой случилось?»

Да ничего не случилось. И память пока не подводит. Фразу магистра вспомнил дословно, даже с той самой заминкой перед именем…

Было еще одно имя. Человечье.

Нет, ничего не случилось.

Гот умеет летать. Других таких пока не попадалось. Его нельзя убивать, потому что, если он умрет, умеющих летать

не останется.

Зверь? Зверь не в счет. Зверь никогда никого не сможет научить.

Вот и рациональное объяснение. Рациональность в нем, конечно, очень уж своеобразная. Но другой не держим. Другая — у людей. Что, стало легче, убийца? Определенно. Только шарик так и не докатился до развилки. Что же там все-таки?

Что там?

Жизнь или смерть?

Гот не выберет сам. Так и будет колебаться между верой и недоверием, будет винить себя за собственные подозрения, будет склоняться то в одну сторону, то в другую, будет… Он умеет выбирать. Он умеет принимать решения. Но сейчас ему тяжело. Романтик. Он романтик. Душа его хочет одного, а разум диктует другое. Разум надежнее чувств. Нужно сделать так, чтобы Гот понял это. Иначе, не осознав своей правоты, он просто не сможет взлететь. Небо не терпит лжи. Разум надежнее.