И осталась только надежда... - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Бульба cтр.№ 75

Была у меня догадка, прекрасно вписывающаяся в собственные ощущения. Но правительнице я об этом говорить не стал, да и Архангела попросил промолчать о видении. Сейчас не действие или слово – мысль могла решить исход нашего поединка не только с Яланиром, но, что было более важным, с марами.

«Едем дальше», – безмятежно, словно и не было нашего столкновения, произнесла Лера.

Я мог радоваться. Эта женщина оправдывала все мои предположения. Вот только я испытывал лишь сожаление. Я заставил ее быть сильной, зная, что не во всех ее жизнях эта сила ей потребуется.

Ей вновь придется ломать себя, вновь придется вспоминать о своем предназначении: хранить настоящее и даровать будущее. Но на кон было поставлено слишком многое для меня, чтобы я мог от этого отказаться.

– Четвертая подтвердила установку опорного кристалла. Шестая, седьмая – на точке.

Я дал команду приблизить картинку седьмой группы. Старшим в ней был Сизов.

Куб развернулся, его грань увеличилась, деревья из плоских стали объемными, листья затрепетали, ветер был резким и жарким, напоминая Дариану.

В паре с Архангелом молодой парень, по легенде – младший сын. Красавчик степенно вышагивает неподалеку, но стоит мне только об этом подумать, как пес стремительно кидается в кусты. Вылетающая оттуда птаха недовольно стрекочет и усаживается на ветку неподалеку.

Но я вижу и другое. Небрежная одежда, корзинка для грибов (последние дни были довольно дождливыми), внешняя расслабленность, тихий неспешный разговор и… быстрый, острый взгляд по сторонам, нога ступает осторожно, даже мне ясно, что идут бесшумно.

А вот и место, где должен быть установлен кристалл. Солнечный свет пробивается сквозь неплотную листву, оставляя на траве полянки, чуть справа, причудливые полосы. Кустарник, покрытый увядшими уже цветами, приметный осиновый подлесок среди белых берез в стороне.

Сизов наклоняется, словно для того, чтобы завязать шнурок на кроссовках, я, неожиданно для себя, напрягаюсь – упор держателя, в который вложен артефакт, упруго входит в землю у самого ствола, стебли травы смыкаются над ним.

И я вновь ловлю себя на том, что вздыхаю с облегчением.

Впрочем, таких игр, как эта, у меня еще не было. И уже никогда не будет.

– Седьмая подтвердила установку. – В голосе Сартариса, который продолжает комментировать все, что мы и сами видим, те же эмоции, что и у меня. – Третья, восьмая на точке. Ждем первую, удаление девятьсот метров.

Третья, восьмая. Сергей и еще один взводный, за которого он поручился как за самого себя. Им вместе с Архангелом достались самые сложные направления. Ближе к базе, дальше всего от населенных пунктов, труднее объяснить свое присутствие там в случае чего. Не говоря уже о том, что вероятность столкнуться с внешней охраной велика.

Я с трудом оторвался от картинки восьмой группы, которую вывел Кадинар. Третья уже установила держатель, и их сигнал вот-вот должен был отразиться в системе. Взводный откликался на Жорика, хотя звали его Игорем. Слишком молодой, младше Александра, но со взглядом умудренного жизнью старца, который прячется за показной бесшабашностью. Когда, не удержавшись, спросил у Архангела, что заставило его так рано повзрослеть, услышал сдобренный горечью ответ: «Он таким родился».

Уточнять, что это значит, не стал, но Кадинара попросил покопаться в его прошлом.

Нас, даймонов, называют жестокими. Как же назвать тех, кто готов отказаться от своего только что родившегося ребенка?!

– Контакт!

Я ощутил неладное еще до того, как услышал Сартариса. Ощущение опасности накатило морозной волной, берсерк рыкнул в ожидании приказа убивать.

Игорь шел один, на мой вопрос о легенде дерзко улыбнулся, сказав, что он и сам легенда.

Молодой волчонок, как назвал его Сергей. Он был человеком, но как же он был похож на меня!

Двое в камуфляже, которые стояли напротив, появившись, похоже, из подземного бункера, смотрели сурово, но не агрессивно. И еще один за спиной, автомат снят с предохранителя, палец оглаживает спусковой крючок. Его лица я не вижу, но он в этой команде самый опасный. Уже научился получать удовольствие от чужой смерти.

А до места, где нужно было установить опору будущего купола, оставалось всего лишь несколько шагов.

– Тебя не спросил! – с апломбом бросил Игорь, слишком резко отреагировав на уточнение, что он здесь делает.

– Слышь, парень, – довольно спокойно проговорил тот, что спрашивал, – здесь закрытая зона, идут учения. Возвращайся-ка ты обратно.

– А мне обратно не надо, мне туда надо, – чуть спокойнее проворчал Жорик и показал рукой в ту сторону, куда шел.

– Нельзя, – продолжал вразумлять первый.

– Да пошел ты… – сорвался на мат Игорь и рванул чуть в сторону, обходя этих двоих.

Очередь из автомата выбила землю у его ног, но парень, вместе того чтобы остановиться, петляя, бежал вперед.

– Урод, не стреляй, не хрен на него патроны переводить!

Игорь споткнулся, как раз в том месте, где должен лечь опорный кристалл.

Все остальное становится для меня откровением.

По сравнению с этими тремя Жорик кажется пацаном. Щуплый, невысокий, беспомощный…

Он только и успевает прикрыть голову руками, когда его настигает первый удар. Ботинок впивается ему в бок, вырывая крик. Еще удар, еще, еще… Картинка смазана, но по тому, как она вздрагивает, я чувствую слепую ярость тех троих, которые вкладывают в свои удары всю неутоленную злость, звериную злобу, данную им возможность отнимать жизнь.

– Хватит, – рявкнул один из них, отталкивая названного Уродом. Еще миг, и его ботинок проломил бы Игорю голову. – Сам сдохнет. А не сдохнет, на всю жизнь инвалидную получит.

– Жалостливый ты, Шило. Не к добру это, – хмыкнул тот, но отошел.

– Восьмой активирован. – Кадинар был бесстрастен, но я чувствовал, что происходило в его душе.

Он перестал быть человеком, но не сумел стать даймоном. Мы были расой воинов, мы убивали не только виноватых, но и безвинных, мы насиловали женщин. Но наша жестокость была целесообразна. Выбирая себе противника, мы гнушались слабыми как недостойными нашей чести. Мы гордились своей силой, но нашей славой становилась победа над тем, кто был сильнее.

Нечисть! Для меня, берсерка, они были не имеющей права на жизнь нечистью.

Внутри боролись два чувства: ненависть к этим тварям и гордость за совсем еще юного человека, который уже знал, что значит честь воина. Мальчишка, от которого отказался сначала отец, посчитав женщину недостойной себя, а потом и мать, чтобы не мешал жить! И эти трое!

– Что с первой? – Щиты едва сдерживали бушующую в душе бурю.

– Удаление сто метров. Остановились. На точке посторонние, ждут. – Сартарис чуть помедлив, уточнил: – Сергею сообщить?