Вечная ночь - читать онлайн книгу. Автор: Полина Дашкова cтр.№ 91

Первым претендентом был курильщик. Вторым — герой мужского пола с зализанными волосами, с хвостиком на затылке, в кожаной одежде, с маленькими глазками и толстым лицом. Изредка случается, что курит один из второстепенных героев, какой-нибудь сложный, с запутанной биографией, не совсем положительный, но и не отрицательный. Однако он обязательно погибает или бросает курить.

В триллерах курящая девушка обречена стать жертвой маньяка, а некурящая имеет шанс уцелеть.

Что касается положительных героев обоего пола, то им дозволено выпить, даже свински напиться изредка, конечно, по уважительной причине. Не запрещается иногда переспать с кем-то случайно. Это придаёт характеру живость и пикантность. В прошлом, в студенческие годы, положительные герои могли баловаться травкой, это свидетельствует о тонкости натуры. Но курить обычные сигареты — нет. Ни за что на свете!

— Видишь, курят только отрицательные! — язвительно замечала Люба, когда они смотрели кино вместе.

— А кто тебе сказал, что я положительный? — усмехался Соловьёв.

Сидя на бревне, Соловьёв почти задремал. На нём была старая куртка с капюшоном. Он согрелся, глаза стали закрываться, в голове закрутился какой-то антиникотиновый триллер.

— Да, я, конечно, отрицательный, — бормотал он сквозь дрёму, — я сплю, как бомж, на улице. Не бросаю курить, не женюсь на Любочке, постоянно мучительно думаю о немолодой замужней женщине с двумя детьми, которая двадцать лет назад меня предала, променяла на лысого хмыря Филиппова и теперь живёт с ним, словно никогда ничего у нас не было. Я не могу поймать Молоха. Я чувствую его где-то рядом. Анонимный порнограф, печальный дипломат Зацепа, эрудированный сводник Грошев, псих Вазелин с песенками «садо-мазо». Кто из них? Никто. Каждый может знать что-то, может быть косвенно причастен. Но Молоха среди этих четверых нет.

Возможно, Молох есть в числе абонентов, которые остались в телефоне девочки, но там он обозначен не цифрами, а словами: «Нет номера». На какой-то заправке ему заливали бензин. В какой-то аптеке он покупал детское масло. Он — пользователь Интернета. У него паспорт с московской пропиской. У него диплом о высшем образовании, не исключено, что красный диплом. Он положительный, законопослушный гражданин. Автовладелец и ответственный квартиросъёмщик. В ближайшее время он убьёт следующего ребёнка.

Ганя трусил по площадке, энергично нюхал твёрдую землю, поднимал лапу и метил клочья прошлогодней травы. Для него это было чем-то вроде вечерней программы новостей. Собачий нос жадно вбирал информацию: что здесь произошло за долгий день. Кто забегал из знакомых, из чужих; из домашних и бродячих. У кого течка, и какие в этом смысле лично у него, у красавца Гани, пса в расцвете кобелиных сил, могут быть перспективы. Пару раз он подбегал к Диме, тыкался носом ему в ладонь, улыбался, размахивал хвостом. «Видишь, я был прав, как всегда. Тебе самому нравится гулять, и домой совсем не хочется».

Соловьёв гладил его кудрявую голову, что-то бормотал. Он почти отключился. Было тихо, тепло в старой куртке. Усталость и недосып навалились разом. Наверное, он просидел бы так ещё час, если бы не резанула по мозгам оглушительная музыка из проезжавшей машины:

Детские глаза и мамина помада,

Ты не торопись взрослеть, не надо!

Голос певца Валерия Качалова звучал на весь переулок, и Диме показалось, он сейчас оглохнет. «Опель»-металлик промчался и исчез за поворотом, а шлейф шлягера все ещё развевался на сумасшедшем ночном ветру. Соловьёв встал, потёр кулаками глаза, оглядел площадку. Гани нигде не было. Он позвал собаку, но в ответ услышал только далёкий отголосок музыки и вой ветра. Впрочем, был ещё третий звук. Быстрый сухой шорох.

В дальнем тёмном углу площадки он разглядел Ганю, который медленно пятился задом, в игривой позе: попа вверх, передние лапы косо упёрты в землю. Подлец прекрасно слышал, что к нему обращаются, небрежно помахал хвостом, но даже не соизволил оглянуться. Он был занят. Он тащил из-под ограды что-то большое и шумное, тянул изо всех сил, а оно тянулось туго, не кончалось, не хотело вылезать целиком.

— Ганя! — в очередной раз позвал Соловьёв и добавил к этому короткий тройной свист, условный сигнал, на который пёс обязан откликаться сразу. Но не откликнулся. Продолжал упорно тянуть. И вытянул. Резко отскочил, от неожиданности чуть не упал, радостно размахивая хвостом, хотел побежать к хозяину, показать добычу. Но добыча вдруг встала дыбом, затрепетала на ветру и раскрылась, как парашют.

Это был большой кусок полиэтилена. Очередной порыв ветра упаковал Ганю в полиэтилен, как чемодан в аэропорту. Пса облепило целиком, он стал отчаянно биться и запутался ещё сильней. Соловьёв бросился к нему, попытался распутать, увидел, что пасть и нос у Гани закрыты пластиком, хотел разодрать ногтями, но пластик был слишком плотный, к тому же мокрый и скользкий.

Ганя начал задыхаться. В карманах куртки не было ничего острого, кроме ключей от квартиры. Именно они спасли пса. Соловьёву удалось проделать отверстие возле морды. Дуралей смог дышать. А потом уж хозяин распутал его целиком.

Домой шли молча. Ганя поджал хвост. Соловьёв поджал губы. В лифте пёс ткнулся мордой хозяину в руку, помахал хвостом.

— Отстань, — сказал Соловьёв, — я не хочу с тобой разговаривать. Ты взрослый пёс и должен соображать, что делаешь.

Если бы Ганя мог говорить, он бы ответил:

— Прости. Я всё понял. Я больше так не буду. Но знаешь, это было дико страшно, когда я запутался и стал задыхаться.

* * *

Странник открыл глаза и уставился в темноту. Поспать удалось не более двух часов. Его колотила дрожь. Ему необходимо было действовать, прямо сейчас, сию минуту. Он потерял много сил, пока разыгрывал спектакль перед старым учителем, и потом, когда застрял между стенами домов. Он испытал настоящий ужас, и все его существо требовало утешения, новой порции биоплазмида.

Яркими быстрыми вспышками, словно кто-то стрелял в темноте, замелькали перед ним образы пленённых ангелов. Мальчик, бегущий с криком «Мама! Мамочка!» к дохлой самке гоминидихе. Девочка, совсем маленькая, которую он не видел, но легко мог представить.

Странник лежал, смотрел в потолок и бубнил, тихо, монотонно произносил свои бесконечные монологи. Был период, когда он записывал эти откровения на плёнку, уверенный, что говорит не он, а некий древний дух, удостоивший его своим божественным вниманием. Потом другая, реальная его половина, поняла, что держать в доме кассеты с записями опасно. Он стал уничтожать плёнки. Последнюю сжёг сегодня утром. Она была самая ценная. На ней он запечатлел начало осознанного выполнения своей великой миссии.

С 1983-го по 1986-й ему удалось спасти пятерых ангелов.