Пасынки Гильдии - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Голотвина cтр.№ 54

А под ногами балочной рвани бился искалеченный бродяга-наррабанец, сбитый с костылей. Расталкивая тех, кто топтался вокруг него и по нему, калека пытался уползти прочь. Его пугало не то, что в драке его могли задавить. Нет, он в ужасе узнал звенящие над толпой ритмичные слова – «Черную радость», заговор, доводящий воинов до боевого безумия, когда на свете не остается ничего, кроме руки, клинка и рассекаемой вражеской плоти. А свои раны неистовый боец не считает… говорят, рубится даже мертвым!

А Рахсан пел и плясал под свист сабель, и толпа боялась навалиться на него скопом, потому что те, кто был рядом, видели смерть. Она отражалась алым на двух лезвиях!

Ущелье все выше вздымало стены вокруг человечьей стаи, обложившей воина, словно свора псов – матерого волка. Эхом отзывались в скалах резкие, рубленые слова боевой песни, они не терялись в воплях раненых и стонах умирающих.

Теперь нищие не смогли бы навалиться на Рахсана толпой, даже если бы захотели. Зато сверху, из пещер, в наррабанца полетели камни и ножи. Рахсан увертывался или отбивал «подарки» саблей – и пел, пел, пел…

Мир сузился до размеров ущелья, воин ушел в клинки и песню, почти забыв даже цель своего неистового прорыва.

К песчаным гиенам новомодные удары кистью! Рахсан не берег силы, бил всей рукой от плеча! Ослепляющий удар по глазам – чье-то развороченное клинком лицо – прыжок в сторону – мимо летит камень – удар по чьему-то животу – вопль врага…

Тренированное тело не подвело бойца. Подвели мягкие сапожки, надетые на праздник. Подошва скользнула по залитому кровью валуну. Наррабанец упал – и тут же его накрыла волна тел. Боевая песня оборвалась.

Крысой метнулась прочь от общей свалки тощая женщина с растрепанными волосами и горящими глазами. К груди, как ребенка, она прижимала узкую саблю. Нищенка поранила пальцы о лезвие, но даже не замечала этого. Драгоценных камней на рукояти ей хватит, чтобы навсегда покинуть Гиблую Балку… если она сможет унести добычу, если скроется отсюда… Потом еще надо суметь продать саблю, это будет трудно… но главное – выжить, удрать…

За ее спиной груда тел рассыпалась, поделившись на тела живые и мертвые. Рахсан явно относился к живым.

Он вырвался из дюжины цепких лап – и теперь, окровавленный, в растерзанной одежде, стоял спиной к отвесной скале. В левой руке его сверкала не покинувшая хозяина сабля, в правой бился и трепыхался мелкий тощий бродяга, которым воин прикрывал себя, словно щитом, от летящих камней.

Рахсан продолжал отбиваться от толпы – но больше не пел, а с песней ушел азарт, исчезло боевое веселье. Наррабанец внезапно осознал, насколько безнадежна его отчаянная попытка спасти дочь повелителя.

И в этот черный миг над Балкой пронесся далекий пронзительный вопль, такой яростный и гневный, что толпа невольно отхлынула от своей жертвы. И даже те, кто уже слышал крик горлана, вскинули руки в охранительном жесте и подумали о демонах.

А для наррабанца этот крик был последним толчком, чтобы остро и отчетливо почувствовать присутствие бога смерти. Почувствовать так же ясно, как трепыхающегося щуплого человечка в своих руках. Вот он, Гхурух: черная туша, запах разложения, длинные липкие щупальца тянутся к Рахсану…

Отступить? Броситься наутек?

Как бы не так!

Громко и внятно Рахсан посоветовал Гхуруху сделать со своими щупальцами нечто противоестественное.

И эхом откликнулся другой голос, грозный и властный:

– А ну, не трогать его!

Все разом обернулись к женщине, отдавшей приказ.

Рахсан поставил свой живой щит перед собой на землю, но держал пленника крепко.

– Беду на себя кличете? – яростно и напористо спросила старуха в ветхом балахоне. Откинутый капюшон открывал лицо, от которого непривычный человек поспешил бы отвести взор. Женщина была не просто слепа – чья-то жестокая рука вырвала ее глаза, и страшны были пустые багровые глазницы.

Эту старуху никто и никогда не называл королевой нищих, но если Гиблая Балка и считалась с кем-то по доброй воле, без угроз, то именно с нею.

– Кто из нас слеп – я или вы, стадо дурней? – напустилась она на нищих, слушавших ее в тревоге и смятении. – Не поняли до сих пор, что это колдун? А предсмертное проклятие колдуна – самое страшное, что есть по эту сторону Грани! Хотите, чтоб Балку выкосил мор? Хотите, чтоб ваше мясо при жизни гнило и с костей отваливалось?

По толпе пробежал недобрый шепот. То, о чем все переговаривались, выкрикнул седой усач с рожей горького пьяницы:

– Мы здесь и так не живем, а гнием! А у наррабанца – золото!

Женщина обернулась к говорившему так непринужденно и точно, словно была зрячей.

– Золото, Сивый Таракан? – переспросила она. – А часто в Гиблую Балку золото носят? Может, сюда каждый день придворные прогуляться заходят? Или через ущелье торговый путь проложен? – Голос старухи стал резок, как штормовой зимний ветер, он бил наотмашь: – Позарилась крыса на сыр в мышеловке! Сам сдохнешь – твое дело, а только не всем балочным бедолагам жизнь вконец опостылела. На других злые чары не приманивай!

Сивый Таракан хотел возразить, но стоящий рядом мужчина коротко, без замаха двинул его под дых. Спорщик согнулся вдвое от боли и больше в разговор не вмешивался.

– Он уже столько наших положил… – вякнул из-за чужих спин некто, преисполненный благородного мщения.

– И еще больше положит, – убедительно подхватила старуха. – Ты, Вшивый, хочешь следующим быть? Иди сюда!

Вшивый не хотел быть следующим. Он заткнулся со своим благородным мщением.

– Пусть уходит! – визгливо закричала из толпы какая-то женщина.

– С пустыми руками не уйду, – твердо ответил Рахсан. – Убьете меня – быть тут большой беде, верно сказала мудрая женщина. А если заставите меня уйти – вернусь. И быть тогда Гиблой Балке большим погребальным костром.

– Пусть он забирает девчонку, – властно бросила слепая старуха в толпу. – Королева прогневается… Нну, да боги нас уберегут!

– Откуда ты знаешь, что я пришел за девочкой? – насторожился Рахсан.

– А трудно догадаться? Люди говорят про пленницу наррабанских кровей. Уводи уж свое дитя… колдун.

Показалось или нет наррабанцу, что в последнем слове прозвучала насмешка?

Никто не остановил воина, когда тот, отшвырнув живой «щит», двинулся в глубь ущелья.

Проходя мимо старухи, Рахсан остановился и, не заботясь о том, что она его не видит, с глубоким почтением поклонился старой женщине.

* * *

– Хозяев нету, а дверь снимать не дам! – гневался управитель дома, за спиной которого маячили двое дюжих слуг. – Буянить тут всякие будут… Не велено!

– Ах, не велено? – задиристо отозвался Нургидан. – А вот мы сейчас велим, так сразу будет велено!

И сделал шаг вперед.