Хранитель - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Голотвина cтр.№ 263

Рука не дрогнет… На костер ее,

Кровавую, жестокую химеру!..

Ну вот и все. Теперь я чист, Луанни.

Я - это я. Без мишуры, без блеска.

Я остаюсь у нашего ручья…

Женщина, которую сейчас нельзя было назвать старухой, вгляделась в лицо мужчины так, словно ничего дороже ей в жизни видеть не приходилось и не придется, и ответила:

Нет, милый! Память, и мечты о славе,

И жажда мести, что меня пугает,

В огне любви великой не исчезнут…

А знаешь, почему? Все это - ты!

«Я - это я», - сказал ты… Нет, любимый!

Не сможешь ты самим собой остаться,

Отвергнув все, чем жил, страдал, дышал!

Ты не судьбу сейчас приносишь в жертву -

Ты разрушаешь самого себя!

В развалины души ворвется стужа,

Любовь умрет - поверь, мой ненаглядный!

А это страшный грех - убить любовь!

Уж лучше за спиной оставь Луанни,

Забудь свою «девчонку у ручья».

Как сор, швырни в траву воспоминанья!

Я соберу их - каждое мгновенье! -

И буду помнить, помнить за двоих!..

Отзвучали последние слова, на поляне воцарилась тишина. Ее разбили звонкие хлопки в ладоши.

- Молодцы! - пронзительно закричала Ингила. - Ох, какие молодцы!..

Старуха и Орешек, как по команде, обернулись к своей маленькой «публике» и величественно кивнули. Связанный по рукам и ногам Орешек при этом выглядел весьма комично, но не замечал этого.

- У меня было такое платье… - блаженно улыбнулась старуха. - Белое, с огромными васильками… Я сидела в траве, вокруг были такие ромашки… А Раушарни стоял рядом…

- Во имя Хозяйки Зла! - заявил вдруг Орешек с явным отвращением. - А я-то, дурак, почти поверил, что ты и впрямь играла Луанни…

Обе женщины с негодованием уставились на грубияна.

- Да, ты могла бы сыграть, - с полупрезрительной снисходительностью протянул Орешек. - У тебя неплохо получается… выразительно… но надо же чувствовать сцену! Травка… Ромашки… Когда эту пьесу играли мы - усаживали Луанни на большой валун!

Женщины недоуменно переглянулись. Какая разница, на чем сидит героиня пьесы?..

- Стало быть, Раушарни стоял рядом с тобой? На коленях стоял?

- Ты что, сдурел? Он же принца играл! Ему нельзя было на коленях!..

- Ага-а! - протянул Орешек въедливым тоном судьи, поймавшего преступника на противоречивых показаниях. - Он дальше говорит: «Позволь припасть пылающим челом к ручьям твоих прохладных белых ножек!.. » И кланяется Луанни в ноги! Это как же его должно скорчить, если ты сидишь на полу, а ему, бедняге, и на колени встать нельзя?

- Кланялся! - завопила старуха. - Я вот так сидела… колени к подбородку… - Она плюхнулась на траву, коричневая домотканая юбка веером легла вокруг грубых стоптанных сапог. - Вот так свои ноги обнимала… А он - лицом мне в колени… У него лютня в руках была, он на лютню чуть опирался… изящно так…

- Да сроду Раушарни такой трюк не проделать!

- Дурень, он ведь моложе был, спина лучше гнулась!

- Все равно б не вышло! Он высокий, с меня ростом… это как же ему нужно было гнуться?

- Да, ростом он, пожалуй, с тебя… А ну вставай! Вставай, кому сказано! Сейчас примеримся…

Старуха вошла в сарай, рывком за цепь заставила Орешка подняться на ноги.

- Вот я сажусь… Да стой ровно, пенек неуклюжий!

- Сама бы так постояла… со связанными-то ногами! - зло ответил Орешек и через голову бабки бросил Ингиле странный взгляд. Словно просил сделать что-то… Но что?

Девушка в отчаянии огляделась - и сразу взгляд наткнулся на вбитое рядом в стену кольцо со змеящимся длинным обрывком цепи…

Правильно! У нее-то руки свободны… Вот только как добраться до цепи, чтобы бабка не заметила?

Тем временем Орешек неловко ткнулся головой в сторону старухиных колен, упал, перевернулся на бок и, не вставая, заорал во весь голос:

- Грымза! Актриса с большой дороги! Корова старая! В ромашках она восседала! А принц через нее кувыркался!

Под эти крики Ингила подвинулась к соседнему кольцу. Это осталось незамеченным для бабки, которая продолжала упрямо возражать:

- Сам дурак! Говорю тебе - он на лютню…

Старуха недоговорила. Два крайних звена цепи аккуратно хлестнули ее по макушке. Всхлипнув, старуха осела к ногам Ингилы.

Когда вредная карга очнулась, она была уже опутана веревкой, а рот ее был завязан полосой от подола юбки. Разбойница завозилась и свирепо замычала, но не устрашила этим пленников, которые уже освободились от цепей.

- Пошли! - скомандовал Ралидж, отшвыривая ненужную Уже связку ключей и набрасывая на голые плечи свой плащ с меховой оторочкой.

- Ты, бабушка, не сердись, - почти виновато сказала Ингила. - Ты хорошо роль сыграла, правда-правда-правда! Я чуть не разревелась!

- Еще извинись за то, что она тебе к горлу нож приставила! - бормотнул Орешек.

Бывшие пленники покинули было поляну, как вдруг Орешек хлопнул себя по лбу - мол, забыл! Поспешно вернулся к дверям сарая, нагнулся над связанной старухой и произнес серьезно, с глубоким чувством:

Тебе лишь кажется, что я свободен.

Да, руки не в цепях… но разум, сердце

Всегда к тебе одной стремиться будут,

И этого уже не изменить.

Моя душа с тобою остается.

Прощай, моя последняя любовь!

И в несколько прыжков догнал негодующую Ингилу.

- Зачем моему господину понадобилось издеваться над старухой?

- И не думал издеваться! - удивился Орешек. - Просто не хотелось оставлять сцену скомканной. Уверен, бабка меня поняла правильно.

- А для кого было стараться? Зрителей-то нет…

- Зрители есть всегда. Они смотрят на нас каждое мгновение - до погребального костра. Только мы об этом все время забываем… Да, а куда мы идем? Меня-то без сознания сюда приволокли…

- Ничего, я запомнила дорогу. По пути прихватим одежду, чтоб не в таком позорном виде на постоялый двор заявиться… - Циркачка, чуть склонив головку набок, бросила на спутника задорный взгляд и спросила с лукавым намеком: - А может, заодно… искупаемся? Очень бы не помешало после всех этих приключений, а?

Орешек ухмыльнулся и, не ответив озорнице, весело запел:

Угощала курочка

Ястреба пшеном.

Радовалась, дурочка,

Что они вдвоем.