Книга обманов - читать онлайн книгу. Автор: Марта Кетро cтр.№ 73

Они заползли в палатку, укрылись. Лялька прижала её к себе, потому что места было мало. Лиза сначала сопела, уткнувшись в голое горячее плечо, потом стало совсем жарко и душно, и она отвернулась к зелёной стенке, оказавшейся перед самым носом.

И вот тут-то на неё накатило — в первый, но не в последний раз в жизни. Какое-то двойное удушье, когда воздух снаружи кончается, а горло схватывает так, что и было бы чем — не вздохнуть. Перед глазами сделалось красно и темно, но тело не спешило проваливаться в обморок — сначала рассудок закрутило в воронку смертного ужаса. Спасение было, где-то маячил выход, Лиза не видела его в кромешной крымской ночи, но, к счастью, слабый ветерок дотянулся до неё, освежил перекошенное судорогой лицо. И Лиза, как умирающий зверь, рванулась на волю, освободилась от тяжелых рук и буквально вывалилась на голую землю.

— Ты чо? — за ней выползла изумлённая Лялька.

— Ничего. Я тут. Тут посплю. — Дыхание восстанавливалось медленно, воздух вызывал боль в лёгких, сведённых спазмами.

— А замёрзнешь?

— Ничего. Куртку возьму.

— Ну, смотри, — пожала плечами Лялька и вернулась в палатку.

Лиза до утра протряслась от холода у потухшего костра, а на следующий день проявила чудеса дипломатии и сплавила соседку, откупившись спальником. Но всё равно до самого конца похода не смогла толком спать в своём маленьком низком убежище, однажды превратившемся в западню. Ложилась головой к порогу, так, чтобы смотреть на улицу, до смерти пугалась любопытных ежей, приходивших ночью воровать запасы, но ничего с собой поделать не могла — удушье оказалось страшней всего на свете.

Этот ужас остался с ней на всю жизнь, и сейчас она ехала в лифте, отсчитывала тридцатый вдох-выдох, держась из последних сил. И наконец лифт остановился.

«Ошиблась? Ещё подниматься и подниматься, или я отвлеклась?» Просчитаться не могла, каждая секунда, оставшаяся до выхода, лежала у неё на груди камнем, и было их ещё много, она чувствовала.

Раньше, чем поняла рассудком, услышала своё тело, завопившее от страха. Она снова в ловушке.

Впрочем, в этот раз ей повезло: теперь сердце стало гораздо слабее сознания и воли к жизни и милосердно остановилось до того, как Лиза опустилась на самое дно отчаяния.

Ольга оглядела комнату: вроде бы ничего не забыла и ничего лишнего не унесла с собой. Нерешительно повертела в руках жестянку со сгущёнкой, подарочек Аллы, который не успела съесть.

«А и возьму — чего ж не взять? Это же как лисичкин хлеб». Ольга вспомнила, как бабушка, когда ходила в лес за шишками для самовара, приносила ей подарок. Разворачивала чистый клетчатый платок и доставала два куска чуть подсохшего орловского хлеба.

«Вот, — рассказывала, — встретила лисичку, она и говорит: «Я знаю, у тебя есть внучка, Оленька, отнеси ей от меня гостинец», — положила на пенёк и убежала».

Оля так гордилась, что о ней знают лисички. И хлеб этот был особенный. Почти такой же отрезали от буханки тёмным ножом с белой пластмассовой ручкой, перевязанной синей изолентой, а чуть раньше покупали в «палатке» — крытом фургоне, который дважды в неделю приезжал к церкви, и через его заднюю дверь какие-то мужики продавали водку, сахар и этот вкусный, не магазинный хлеб. Но бабушка приносила чуть другой, Лисичкин, и всё тут.

С тех пор у Ольги осталась привычка привозить из путешествий Лисичкину еду — самолётное печенье, маленькие шоколадки, которые подают в гостиницах к эспрессо, или просто орешки, взятые из дому и несъеденные, — по возвращении они обретали какой-то особенный вкус. Так что варёная сгущенка тоже сгодится.

Перед дорогой погладила «дедушкин» стол, посидела в потёртом зелёном кресле — хоть и поддельное, но это прошлое ей нравилось, а вещи не виноваты, в отличие от людей, никогда и ни в чём.

Немного беспокоилась, удастся ли беспрепятственно покинуть территорию базы, но все двери были открыты, охранная система не включилась. Иллюзий насчёт собственной незаметности не возникло — не сбежала, её просто отпустили.

Небо уже посветлело. С того безумного чаепития прошло часов шесть, а казалось, будто жизнь кончилась. Новая не началась, в мире царило безвременье и туман, солнце ещё раздумывало, показаться Ольге или подождать. Так она чувствовала и не хотела разбираться, что это: остатки наркотиков бродили в её крови или вправду кто-то придерживал стрелки часов, решая её судьбу. Не ощущала страха, только грусть, глубокую, как самая холодная река, самое сердитое море, самый тёмный лес. Эта глубина могла забрать всё что угодно: и память, и преступление, и боль, и всего человека. Такой грустью хорошо укрывать прошлое, когда кончается любовь, — больно не будет, будет никак.

Наверное, всё-таки наркотики — ну что она потеряла, чтобы накопилось внутри столько тумана? Месяц жизни, непонятные перспективы, едва начавшееся волшебство, обещанную власть, девочку эту фальшивую. Ягоду. Алёшу даже и не скажешь что потеряла, его не было.

А значит, не из-за чего меняться в лице.

Вот и просёлок закончился, начался серпантин. Поначалу Ольга боялась заблудиться, ведь сюда приехала в полусне, не запомнив дороги. Но теперь вряд ли можно сбиться с пути: с одной стороны скала, с другой обрыв, иди себе, пока не спустишься, а там разберёмся.

Она вдыхала сырую взвесь, гадая, сколько предстоит идти — минут или часов, пока солнце не появится, не высушит воздух, не позволит осмотреться и оценить расстояние.

Но шум за спиной предупредил, что ни часов, ни минут у неё, может, и не осталось. Огромный школьный джип догонял её, а справа — несколько метров пустоты и побитый асфальт внизу, слева — каменная стена. Что ж, можно только прижаться к ней спиной и зажмуриться. Помолиться, что ли?

Ноутбук оттягивал плечо, а рюкзак она поставила у ног. Не стала закрывать глаза. Если ей осталось увидеть только туман и гору и чёрную машину — что ж, она досмотрит до конца. Повернулась, пытаясь разглядеть, какое лицо у её смерти, но, конечно, не смогла, фары слепили, да и стекло тонированное. Тем более, смерть не спешила, машина затормозила, приоткрылась пассажирская дверь. Ольга, волоча рюкзак, неторопливо обошла джип и села рядом с водителем.

— Хочешь, сумки назад кинь.

— Спасибо, тут достаточно места.

Поехали. Некоторое время обе напряженно смотрели вперёд, но первой не выдержала Катя. Не могла решить, извиняться или объяснять что-то, но и молчать не получалось. Спросила глупо:

— Едешь?

«Реплика ради реплики, вялый диалог», — вспомнила Ольга, но всё же ответила:

— Еду.

А что тут сказать.

— Поговори со мной.

Промолчала.

— Поговори со мной. Мне плохо.

— Тебя ещё и утешать?