Филе женщины в винном соусе - читать онлайн книгу. Автор: Анна Дубчак cтр.№ 14

Слезы предательски текли из глаз по щекам, капая на пижаму. Выпив чашку жасминового чая, она пошла по привычке в кабинет, села за рояль и взяла ре-минорный аккорд. Грустный и безнадежный, как ее жизнь. Закрыла глаза и вдруг оказалась в казино.

Приглушенный разговор где-то за воображаемой стеной, бар, на высоком круглом табурете сидит блондинка в роскошном сверкающем зеленом платье, напоминающем змеиную кожу. Спиной к Наталии, лицом к стойке бара, сидит мужчина в кожаной куртке. Они о чем-то беседуют. Потом к бару подходит человек, высокий, толстый, и целует девушку в щеку. Любовник или муж. Наталия откинулась назад, подула на пальцы, словно обожгла их о раскаленные клавиши. Оглянулась. Уличный фонарь осветил слабый узор на обоях. Снова заиграла. Крупным планом увидела маленькую кабинку, белую, в клетку. И — еще более крупный план — лицо девушки: глаза закрыты, брови страдальчески поднялись кверху, рот полуоткрыт, она едва слышно стонет… Плечи ее пружинисто двигаются вверх-вниз. И спина мужчины, готовая расплющить девушку.

Нет, она больше не будет делать этого. Так дальше продолжаться не может. Кто ей позволил подсматривать за чужой жизнью? Она узнала ее. Девчонка из ее школы, почти ровесница, года на два-три младше Наталии. Катя Неустроева. Зачем она забралась с этим парнем в туалет? И тотчас в памяти всплыла картина: привязанная к кровати женщина. А что, если это предостережение? Что, если надо срочно увидеться с Катей и предупредить ее о том, чтобы она не встречалась с этим мужчиной? А результат? Да она просто примет ее за сумасшедшую и рассмеется ей в лицо. И будет права.

Руки машинально коснулись клавиш. На этот раз она сыграла просто мелодию, одной правой рукой. И вдруг увидела мальчика, играющего на виолончели. В темных бархатных штанишках и белой рубашке, он сосредоточенно водил смычком по струнам и почему-то плакал. Быть может, потому, что мелодия выходила фальшивая и звучала словно насмешка бессмертному творению Бетховена «Сурок». Затем возник фон: стало ясно, что мальчик играет на сцене музыкальной школы, скорее всего, даже на экзамене.

— Не плачь, соберись и сыграй еще раз, — донеслось откуда-то сбоку; Наталия повернулась, но ничего не увидала, кроме размытых стен ее собственного кабинета. Мальчик перестал играть. Достал носовой платок и вытер им слезы. Вздохнул, как могут вздыхать только дети — судорожно, надсадно и трогательно, с хлюпаньем и причмокиванием, — и снова начал выводить мелодию «Сурка». «Кто этот мальчик? Я его не знаю». И словно ответом где-то в памяти прозвучала тема виолончели. Даже не тема, а попытка сыграть чисто эту же мелодию. Наталия вскочила со стула, включила свет и достала папку с зарисовками, которые сделала в ночь убийства Нины Лискиной. Вот он, зимний пейзаж, который сопровождала игра на виолончели. Как-то все это связано. Лист с изображением привязанной к кровати женщины она положила в самый низ, спрятала подальше: ей было страшно. Затем достала новый лист и нарисовала, как могла, углем силуэт мальчика, играющего на виолончели. Затем белую кабинку с лицом девушки с закрытыми глазами. Лица мужчины она не видела, а потому нарисовала только затылок и плечи с частью спины. Пусть будет. А вдруг она поможет отыскать убийцу Нины Лискиной? Ведь если бы не история с пропажей альбома Бланш и немецкими марками, она бы и не обратила внимания на все это.

Вернее, обратить-то бы обратила, но только с точки зрения нездоровья, диагноза. Спрятав папку с рисунками в стол, она вернулась на кухню. Остатки пирога вызвали в ней приступ жалости к себе: он так и не пришел. Игорь Логинов — свинья. Вот и ему поставлен диагноз.

Она выглянула из квартиры на площадку — букет сирени лежал на пороге. «Господи, цветы-то здесь при чем?» Наталия бережно отнесла их в комнату и поставила в свою любимую белую большую вазу. Затем выключила везде свет и легла в постель. Нет, не так представляла она себе эту ночь.

Она подъехала к драмтеатру за четверть часа до условленного времени. Оставив свой вишневый джип на параллельной улице, поднялась по ступенькам на парадное крыльцо и принялась разглядывать афиши. Падал снег. Было темно, и только свет газовых фонарей освещал площадь перед театром. На свидание она решила пойти в новой норковой шубе и таком же берете. Пусть все будет красиво и роскошно. В джипе у нее было припасено шампанское — на тот случай, если вдруг у ее любовника не хватит фантазии или денег. Хотя если у него нашлись деньги на казино, то уж на бутылку шампанского… Увидев приближающегося к театру мужчину с букетом белых цветов, она вся напряглась: это он. Но мужчина прошел мимо. А ведь он нес сирень. И это в декабре. Даже Сан Саныч не додумался до такого. Надо бы ему намекнуть…

— Привет. — Кто-то тронул ее за плечо; она повернулась и увидела его.

— Ой, вы так внезапно… — Она отметила про себя, что он в той же кожаной куртке. Неужели ему не холодно? Должно быть, приехал на машине.

— Давно ждешь? — Он был без шапки, и в волосы успел забиться снег.

«Где же он оставил машину, интересно?»

— Нет, только что пришла, — соврала она, чтобы не показать, как важна для нее эта встреча.

— Какие планы?

Увидев, что он пришел без цветов, она ужасно расстроилась, но все-таки с надеждой подумала: «Наверное, оставил в машине».

— Не знаю.

— Отлично выглядишь.

Катя улыбнулась.

— Ты на машине? — спросил он. — А то моя что-то забарахлила.

Он пришел без цветов. Не говоря уже о шампанском, конфетах и прочих необходимых атрибутах первого свидания. Очевидно, это его стиль. И не надо требовать невозможного.

— Да, она здесь, за углом.

— Надеюсь, ты одна?

— Конечно.

Они спустились с крыльца, прошли квартал и свернули на Бахметьевскую. Увидев джип, мужчина присвистнул:

— Нормальная машина. Куда поедем?

Катя пожала плечами и села за руль. А она-то думала, что он составил целую программу…

— Тогда на мою дачу, ты не против? Там тепло, хорошо…

— Вы даже не сказали, как вас зовут.

— Александр. Можно просто Саша.

— А далеко ваша дача?

— Нет, в двадцати километрах от города. По Московской дороге.

Катя завела мотор, и джип плавно покатил в сторону перекрестка. Всю дорогу молчали. Когда выехали за город, он попросил ее остановить машину.

— Раздевайся, — сказал он сухо.

— Как это? — Ее щеки залила краска. Что это еще он выдумал?

— Просто раздевайся, и все тут. — Ему так хотелось ее унизить, что он не мог дотерпеть до дачи. — Быстро.

Она попыталась было открыть дверцу, но он больно ударил ее по руке. Катя вскрикнула.

— Больше я повторять не стану, — угрожающим тоном произнес он.