Нагие и мертвые - читать онлайн книгу. Автор: Норман Мейлер cтр.№ 158

— А кто еще?

— Мне кажется, раз пойдут два лентяя, то тебе потребуется хотя бы один надежный человек. Возьмешь Стэнли?

— Конечно.

У Стэнли не было определенного желания. Он, конечно, был рад отправиться назад к берегу и не идти в разведку, но все же чувствовал себя обманутым. Если бы он остался со взводом, то у него были бы потом лучшие шансы в отношениях с Крофтом и лейтенантом. Ему не хотелось больше участвовать в бою, не хотелось снова нарваться на такую же засаду, и все же… «Во всем виноват Браун», — подумал он.

— Если ты считаешь, Сэм, что я должен пойти, я пойду, но, по-моему, мне лучше бы остаться со взводом.

— Нет, ты пойдешь с Брауном. — Любой ответ не устроил бы Стэнли, и он больше ничего не сказал.

Хирн пожевал травинку и сплюнул. Когда принесли Уилсона, он разозлился. Это было первое откровенное чувство. Если бы его не нашли, то дальше все пошло бы легко, а теперь у них не будет хватать людей. Все было испорчено, и он не знал, что делать дальше.

Ему нужно было остаться наедине с самим собой, обдумать все.

— Куда подевались эти люди с шестами для носилок? — раздраженно спросил Крофт. Он был немного подавлен, даже напуган.

Разговор закончился, и воцарилось неловкое молчание. Неподалеку от них лежал Уилсон. Он стонал и дрожал под одеялом. Лицо его побелело, а полные красные губы посинели, сжались в углах. Крофт сплюнул. Уилсон был одним из старослужащих, и поэтому Крофт переживал острее, чем если бы это случилось с каким-нибудь новичком. Ветеранов осталось так мало: Браун, но у него сильно расшатаны нервы, Мартинес, Ред, которого мучила болезнь, и Галлахер, теперь уже никуда не годный. Много солдат погибло, когда надувные лодки нарвались на засаду, а некоторые были ранены или убиты в течение месяцев, проведенных на Моутэми. А теперь вот и Уилсон. Все это наталкивало Крофта на мысль, не настал ли и его черед. Из его памяти никогда не выходила ночь, когда он сидел в окопе и дрожал, ожидая, что японцы вот-вот переправятся через реку. Его нервы были взвинчены до предела. С острой злостью, вызвавшей спазму в горле, он вспомнил, как убил пленного. «Только бы попался мне япошка», — подумал он. Он бросил взгляд на гору Анака, как бы оценивая противника. В этот момент и гора была ему ненавистна, он считал, что и она бросает ему вызов.

В сотне ярдов от себя Крофт наконец увидел людей, посланных за шестами для носилок. Они возвращались в расщелину, неся шесты на плечах. «Сукины сыны, лентяи», — хотел крикнуть он, но сдержался и промолчал.

Браун с горьким чувством наблюдал за приближением солдат, возвращавшихся из рощи. Через полчаса ему предстоит выступить с небольшой группой. Пройдя милю или чуть больше, они остановятся на ночевку, одни среди этой глуши, и с ними будет только раненый Уилсон. Он подумал о том, найдет ли дорогу назад, и не почувствовал в себе никакой уверенности. «Что будет, если японцы вышлют патруль?» Ему показалось, что все они — жертвы заговора, преданы кем-то. Он не мог бы сказать, кто предатель, но сама эта мысль приводила его в отчаяние.

В роще, когда они резали шесты, Ред нашел птицу. Это была непонятная птичка, меньше воробья, с мягкими серовато-коричневыми перьями и поврежденным крылом. Птичка прыгала с трудом и жалобно щебетала.

— Смотри, — сказал Рот.

— Что? — спросил Минетта.

— Птичка. — Рот бросил свой тесак и, пощелкивая языком, осторожно приблизился к птице. Та пискнула, спрятав голову под крыло. — Посмотри, она покалечена, — сказал Рот. Он протянул руку, птичка не шевельнулась, и он взял ее. — Ну, в чем дело? — сказал он нежно, немного шепелявя, как будто разговаривал с ребенком или щенком.

Птица напряглась у него в руке, попыталась освободиться, затем затихла.

— Покажи-ка, — попросил Полак.

— Не трогай, она боится, — ответил Рот. Он отвернулся, чтобы спрятать птицу от других, и держал ее у своего лица. Причмокивая, он произнес: — Ну, в чем дело, малышка?

— Пошли, пора возвращаться, — пробормотал Минетта.

Они кончили рубку шестов. Минетта и Полак взяли по одному шесту, а Вайман собрал тесаки и поперечины. Они побрели к расщелине. Рот взял птичку с собой.

— Почему задержались? — резко спросил Крофт.

— Старались как могли, сержант, — ответил спокойно Вайман.

— Ладно. Давайте делать носилки, — проворчал Крофт, Он взял одеяло Уилсона, расстелил его на своем плаще, а затем положил шесты параллельно друг другу по обоим концам одеяла на расстоянии около четырех футов друг от друга. Вокруг каждого шеста он туго свернул одеяло и плащ. Когда между шестами осталось нужное расстояние, Крофт вставил поперечины и прикрепил их к шестам своим ремнем и ремнем Уилсона.

Сделав все это, он поднял носилки и бросил их на землю. Они не развалились, но Крофт не был удовлетворен.

— Дайте-ка мне ваши брючные ремни, — сказал он.

В течение нескольких минут он увлеченно работал, и, когда все было закончено, получились носилки — четырехугольник, образуемый двумя шестами и двумя поперечинами. Одеяло и плащ заменили брезент. Под ними по диагонали были привязаны ремни, чтобы шесты носилок не раздвигались.

— Думаю, что не развалятся, — пробормотал Крофт насупившись. Обернувшись, он увидел, что большинство солдат взвода собралось вокруг Рота.

Рот был полностью увлечен птицей. Она открывала свой маленький клюв и пыталась укусить его за палец. Птичка была очень слаба, и все ее тело дрожало от усилий, когда она сжимала его палец. Он ощущал теплоту маленького тельца, испускавшего тонкий терпкий запах. Рот подносил птичку к лицу, притрагиваясь губами к мягким перьям. Глаза птицы встревоженно блестели. Рот не мог отвлечься от нее. Она была прекрасна. Все его чувства привязанности, которые скопились в нем за долгие месяцы, вылились в любовь к птичке. Он испытывал такую же радость, как тогда, когда ребенок гладил его по волосатой груди. В душе, сам того не сознавая, он радовался также интересу, проявленному товарищами, которые столпились вокруг, чтобы взглянуть на его находку. Это был единственный раз, когда он стал центром внимания.

Более подходящего момента, чтобы разозлить Крофта, Рот не придумал бы, даже если бы захотел.

Крофт весь вспотел от работы, сооружая носилки, а кончив, снова стал переживать все трудности, перед которыми оказался взвод. В глубине души он снова загорелся злобой. Все было не так, а Рот забавлялся птицей, и вокруг него собралась почти половина взвода.

Злость, охватившая его, не позволила ему подумать. Он стремительно подошел к группе, окружавшей Рота.

— Вы чем, черт возьми, тут занимаетесь? — спросил он строго.

Они виновато посмотрели на него, сразу почуяв недоброе.

— Ничем, — ответил кто-то.

— Рот!

— Слушаю, сержант. — Его голос дрожал.

— Дай сюда птицу.