Вечера в древности - читать онлайн книгу. Автор: Норман Мейлер cтр.№ 218

Затем мы прошли по длинному проходу, в конце которого была пасть быка, и в ней я увидел двенадцать жертв, живших в озере с кипящей водой. Зловоние от этого озера исходило такое, что птицы в ужасе разлетались, как только приближались к нему, и все-таки я не ощущал запаха серы, хотя и видел многих, тащивших за собой свои тени, а одно из озер было настолько переполнено, что в нем пребывали два ряда из сорока двух кобр и им не было нужды изрыгать огонь, так как слово, изрекаемое ими, было достаточно ужасным, чтобы тени умерших таяли в воздухе перед ними.

В Пятом Изгибе Дуата находились двенадцать мумий. Пока я наблюдал, Бог с головой шакала подошел и приказал им сбросить бинты, снять парики, собрать свои кости и плоть и открыть глаза. Ибо теперь они могли покинуть устрашающие пещеры Секера и подняться в великий предел, куда Он их отведет. Но дальше на пути было лишь озеро с кипятком, и теперь у них не осталось пристанища в пещерах мертвых. В Шестом Изгибе Дуата я увидел Бога с головой рыбы, который мог усмирять морских чудовищ, потрясая сетью под звуки собственных могущественных заклинаний. Он знал духа сети и то, как вязать узлы, способные уничтожить чудовищ, и я увидел огромного жука Хепри, по величине равного восьми львам, и он проходил через все огни неопаленным. Я увидел, как Хепри правил золотой и серебряной Лодкой Ра в теле великого змея, и конечно, Он провел Лодку от отверстия в хвосте, и она покинула змея через его пасть, а в Седьмом и последнем Изгибе мы даже прошли мимо чудовища по имени Аммит, Которая есть Пожирательница Мертвых, обычно Она отдыхает рядом с весами, пока Анубис взвешивает сердце того, кого собираются судить. Как только сердце перевешивает перышко правды, Аммит пожирает его. Аммит — чудовище с головой крокодила, ногами льва и самым отвратительным запахом. Представьте, Ее смрад оказался столь силен, что донесся до меня даже из стены, ведь в ней пребывает зловоние всех злых сердец, которые Она сожрала. Я снова вспомнил тот первый раз, когда вдохнул смрад, исходивший от призрака в Городе мертвых, и подумал: неужели в тот час, когда я приближусь к весам, чтобы взвесили и мое сердце, и откроется правда моей жизни, оно станет частью этого зловония? Так и должно случиться. Когда в сердце нет зла, оно весит не более перышка, а мое, я чувствовал, тянет на целую канопу.

В том углублении в стене Пирамиды Хуфу, где мы сидели, теперь, когда картины на стене исчезли, я почти не чувствовал страха. Хотя эти видения Дуата окутали нас, словно густой туман, и я мог слышать крики, все же они не отозвались дрожью в моем Ка, я не корчился и в языках пламени, и жары особой тоже не было.

Я стал думать: действительно ли я увидел Страну Мертвых или то была ее Хаибит? Могло ли случиться так, что Херет-Нечер перестало существовать? Не было ли то, чему я стал свидетелем, лишь его воспоминанием о себе? Я подумал об оскверненных гробницах Фараонов и о том, как Их тела собраны вместе в одной пещере, где сложены друг на друга, мумия на мумию так, что, вероятно, Дуат уже не может дышать. Да, потеря гробниц Фараонов могла означать конец великой реки мертвых и всех ее пределов. В этом ли причина того, что Херет-Нечер явилось предо мной лишь в образах на стене, и я не ощутил страха? Если так, то мой Ка не узнает, как найти Ану-биса, а мое сердце не будет взвешено. В конце концов, для Аммит не останется никакой пищи.

Однако я не чувствовал облегчения. На протяжении всей своей жизни я слышал описания того, что может случиться с тобой в Царстве Мертвых, но сейчас мне пришлось задуматься над тем, не окажется ли человеческое страдание гораздо более простым? Ибо теперь я знал, как умер, и мог подсчитать растраты собственной жизни, что было достаточно мучительно. Словно ответ на мою мысль, предо мной возникло лицо Хатфертити, и ее черты были обезображены больше, чем у прокаженного. Не могу сказать, как она погибла, но, судя по ее плоти, было ясно, что ее оставили разлагаться на много дней. Еще до того, как я успел подумать, кто так жестоко отомстил ее Ка, я уже знал, что узрел не месть, а лишь предосторожность. Должно быть, Нефхепохем приказал, чтобы, когда его жена испустит дух, о ее теле не заботились. Когда муж ревнует жену, он не доверяет бальзамировщикам. Чтобы избавиться от страха, что они используют мертвое тело для своих любовных утех, он не позволяет бальзамировать тело жены, покуда оно не начнет разлагаться.

Или, может, это Птахнемхотеп оставил указания так обойтись с ней? Я даже не мог представить, чье сердце было столь же отвратительным, как это зрелище ее изменившегося лица. О, это зрелище вызвало гораздо более сильное волнение, чем любая из картин Царства Мертвых. Ко мне снова вернулось мое истинное страдание. Есть ли у меня хоть какая-то память? Как я могу подготовиться?

Именно тогда мой прадед двумя пальцами слегка сжал мое колено, словно хотел выжать из него самое спокойное внимание, и начал говорить.

— Так и есть, — сказал он, — Дуат — не более чем призрак. И потом тебе следует понять, что ты мертв уже тысячу лет. Фараонов больше нет. Египет принадлежит другим. Мы знаем лишь слабых Принцев, и их отцы родом из отдаленных мест. Даже народы сменились. Уже ничего не услышишь о хеттах. Есть одна земля по другую сторону Великой Зелени, о которой ты не мог знать, когда был жив. Эта страна расположена далеко к северу и западу от Тира, и представь, сколько времени прошло, если те люди успели обрести величие и потерять свою силу. Вот как длинна череда прошедших времен. Сейчас еще один великий народ живет еще дальше на запад, за Великой Зеленью, эти люди были дикими племенами, когда ты родился. Наши Боги, если мы говорим о Ра, Исиде, Хоре и Сете, теперь принадлежат им. Если ты припомнишь историю о наших Богах, которую я рассказал тебе в начале наших путешествий, то теперь признаюсь, что я передал ее тебе так, как эти римляне и греки рассказывают ее друг другу. Вот почему мой рассказ был знаком тебе, но и отличался от того, что ты знаешь. Дело в том, что наша Страна Мертвых теперь принадлежит им, и для греков она — всего лишь рисунки, которые можно увидеть на стене пещеры. Так что во время испытаний, что ждут впереди, тебе следовало бы понимать, что представляется им смешным. В наши дни Ра не был ни старым, ни дряхлым, но источником всего, что сияет, и пусть у Хора были слабые ноги, но Он являлся Повелителем Небес, Его перья были нашими облаками, а Его глаза — солнцем и луной. Даже Сет обладал силой сотрясать небеса громом. Но греки меньше знают о различиях между Богами и людьми, а римляне хотели бы презирать такие различия. Поэтому они рассказывают историю Богов по-своему. Разумеется, их Боги меньше наших. В подлинном рассказе о событиях их жизни, который ты от меня не услышал, я мог бы описать, как в тот час, когда Сет выдвинул против Хора последние обвинения и проиграл, Боги, вероятнее всего, не смеялись над Ним, как поведали бы об этом греки, но притащили Сета в Свой огромный покой и бросили Его на землю. Затем Они потребовали бы, чтобы Осирис сел на лицо Сета. Это было необходимо, чтобы провозгласить победу справедливости над злом, в чем и состоит наша идея трона. Тогда как греки видят в нем всего лишь кресло для Царей, столь благородных, что они любят знание больше, чем Богов.

Теперь сообрази, — добавил он, — как тебе повезло, что твой проводник — я. Ведь я побывал в стольких путешествиях по Херет-Нечер, что теперь ты можешь избежать последнего из его зловонных испарений. Да что говорить, худшее из всех здешних несчастий случилось с тобой, когда я извергся в твой рот, и это оказалось для тебя столь ужасным, что большего тебе было не снести. Ты избалован. Тебе никогда не познать мук истинной смерти.