The Телки. Повесть о ненастоящей любви - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Минаев cтр.№ 9

Ничего подобного не произошло. Папа поселил меня в одной из своих квартир — небольшой, зато хорошо обставленной студии в районе метро «Аэропорт».

По дороге из аэропорта нас завезли в какое-то лажовое фотоателье, где мне велели сидеть прямо и не дергаться. Я так и сделал.

— Алле. Да, слушаю. Да, Жанна. Что? Да пошла ты сама, понятно? Да! Ага. Точно. Ты выговориться звонишь? Да мне все равно, что с твоим братом, ясно? У меня свитер пропал. Да, важнее. Приняли? Ха-ха! Не надо жрать колеса! Пусть лучше учиться идет. Я не знаю куда. В ПТУ! В медицинское. Ага. Пусть проходит практику на химфаке МГУ и передознется там чем-нибудь свежесинтезированным. Все, кладу трубку. Я не слышу тебя. Все, пока.

Брата у нее приняли… Выкупить за два косаря, нормально, да? Я, что ли, ему экстази продавал? Я что — самый богатый? Так вот…

Дома — тысяча долларов в месяц на еду и расходы, кредитная карта на экстренный случай (стоит ли говорить, как скоро он наступил). На столе лежала карта Москвы с обведенным красным кружком папиным офисом на Тверской и надписью «Здесь не появляйся». Через день после приезда мне в дверь позвонила папина сотрудница и передала конверт.

Я налил себе «Dewars», который начинал любить, сел в удобное кресло и открыл конверт. Из него выпала маленькая книжка в черном кожаном чехле. Студенческий билет. Миркин Андрей Сергеевич. Факультет журналистики Московского государственного университета. Первый курс.

Фотография в пуловере «Valentino», в котором приехал, получилась хорошая. В общем, абзац и все такое. Едва поступив на журфак МГУ, я ушел в раскрутку…

Пошел в раскрутку, из зала суда спрыгнул с лохом,

ушли в лес, его мясо есть,

товарняк, попутки.

Москва, сижу у братков,

новая ксива, новая работа, новые колеса,

решаю вопросы…

Машину мне папа так и не купил, кстати. Может, оно и к лучшему, с моим-то образом жизни. Постоянные зависания, пьянки, гулянки, дружки-подружки и т. д.

Институтские годы не особенно мне и запомнились. Нет, конечно, бывали всякие подружки, смешные преподаватели, несколько пьянок с группой, студенческое братство и все такое. Но без фанатизма. Ничего такого, о чем можно было бы впоследствии сказать «как же мы это растеряли за годы?», я не приобрел. Может, оно тоже к лучшему? С экзаменами и зачетами я старался решать вопросы через деканат, нехитрым способом увеличивая заработную плату педагогам. А когда некоторые из них этого не хотели, подключался папа. Он, кстати, во многом помогал университету. Вообще, меценатство — хорошая российская традиция. Да, конечно, он частенько пенял мне, что я имею шикарную возможность учиться в лучшем вузе страны, и как это поможет мне в будущем, и все прочее. Что институт — тот самый базис, тот фундамент, который позволяет не только получить системное образование, но и жизненные принципы и, в конце концов, наметит вехи будущей профессии. На мои вопросы относительно названия того прекрасного вуза, где папу научили ловко обращаться с федеральным бюджетом, он уклончиво отвечал что-то про «времена были другие». Но я, понятное дело, не велся на эти разводки. «Я, — отвечал я папе, — как Максим Горький. Я тоже живу в людях. И мои университеты, пусть и не имеющие ничего общего с коммунами бурлаков, не менее тяжелы. Да, мои плечи не знают лямки тянущих баржу. Но я учусь гораздо более важным в современном мире вещам. Я из коммуны прогрессивной московской молодежи, мы на своих плечах тянем в Европу баржу под названием Россия. Пропагандируем новые ценности, современные технологии, и все такое». Обычно после таких разговоров папа урезал мне дотации вдвое. Но я не пасовал перед трудностями. Светоч прогресса — не самая легкая ноша, особенно когда несешь его трясущимися после выходных руками. Но в целом от маршрута я не отклонялся. Я приехал в Москву, чтобы знакомиться. И к окончанию универа оброс связями, что дикобраз иглами. Поверьте, это животное — самое приспособленное для жизни в московском зоопарке.

Все эти романы, неумелые соития в общаге, скороспелые свадьбы, столь же скороспелые разводы… Брошенные дети, брошенные жены, брошенная жизнь. Бесперспективняк и глупость. Глупость и бесперспективняк. Удивительно, но большинство моих сокурсников до самого окончания универа стреляли у меня и друг у друга деньги, жили на полшага — то в общаге, то на хатах своих стремных дружков или в съемных апартаментах. Хотя, конечно, меня понесло. Съемные апартаменты могут быть в Восьмом аррондисмане в Париже, тугая же хаза в Текстилях как-то иначе называется. В общем и целом, кто-то жил за счет родителей, кто-то — за счет тех, кто жил за счет родителей, кто-то — не имея ни друзей, ни родителей, — вообще непонятно, на что и как жил. И все эти чуваки умудрялись выстраивать вокруг себя такие хитрые схемы, что я только диву давался. Головняки с девушками, участие в каких-то стремных политических партиях, попадосы с мелким бизнесом (а-ля устроился в Лужники торговать с прилавка, отошел в туалет, вещи украли, хозяин-хачик выставил на бабки). И при всем этом круговороте дерьма страсти кипели, как в «Санта-Барбаре». Игры в «настоящих друзей», водка на кухне до зари, кровавые страсти на почве неразделенной любви, муки творчества, комплексы нереализованности. В общем, как-то сложно все было. Я в этом предпочитал не участвовать.

Хотя встречались и такие, кто врубался в модные фишки, лазил по кислотным вечеринкам, охотно слушал и передавал сплетни про светскую жизнь, и все такое. Но, начиная со второго курса, я насовсем выпал из студенческой жизни и ушел в жизнь ночную. Я, типа, не слушал все эти базары про жизнь ночного города, я ее делал. Когда чуваки из этой пригламуренной компании втягивали через свернутые в трубочку банкноты нюхательный табак, думая, что тем самым шокируют окружающих, я советовал им еще и жрать зубную пасту.

— Освежать дыхание? — спрашивали они.

— Морозить десны, чуваки, морозить десны. Когда-нибудь вы про это узнаете. А пока тренируйтесь на табаке. Лучших из вас ночная Москва непременно заключит в свои объятия.

Одного нюхача из той тусовки я видел потом у входа в клуб «Мио» исчезающим в оперативных «Жигулях» под присмотром пары сотрудников ФСКН. Москва действительно заключила его в объятия. Засим мои пути с бывшими однокашниками не пересекались. Впрочем, как и дороги…

После окончания института я понял, что, несмотря на образование, мой жизненный путь еще не определен» Карьера политического обозревателя мне не светила, так как в политике я не особо разбирался. Писать об экономике оказалось еще труднее. Как можно анализировать состояние экономики страны, если в твоем собственном кошельке еженедельно случаются банковские кризисы, а раз в месяц ты вынужден объявлять суверенный дефолт по внешним займам? Если бы не помощь Международного валютного фонда / отца, долги в зачатке похоронили бы молодое государство в лице меня. Таким образом, я пошел по пути наименьшего сопротивления, решив писать о том, что ближе. О тусовке.

А местонахождение моего свитера все еще не определено. Знаете, что самое ужасное с утра? Самое ужасное — это когда, лежа в постели, ты мысленно уже выбрал свой сегодняшний гардероб, а, попытавшись одеться, не можешь найти одну или несколько его составляющих. Учтите, все зависит от того, как себя позиционировать! Выбор гардероба и его последующая смена способны серьезно изменить ваш день! Я отказался от дальнейших попыток обзвона знакомых в поисках утраченного и решил надеть белый хлопковый свитер, связанный крупными косами, и голубые джинсы. Выгляжу в этом прикиде как молодой интеллектуал. Хорошо еще очки завести. С простыми стеклами.