Лесной бродяга - читать онлайн книгу. Автор: Габриэль Ферри cтр.№ 82

Островок исчез бесследно; то место, где он находился накануне, ничем не выделялось: ни одной тростинки, ни одной зеленой травинки не виднелось над поверхностью подернутых рябью вод.

— Рука злого духа простерлась над водой, — проговорил Антилопа, — и он не захотел, чтобы белые собаки — его детища, погибли от руки такого славного вождя, как Черная Птица!

Но вождь не обращал внимания на выражение сочувствия со стороны вестника, который в глубине души был несказанно рад внезапному исчезновению белых. Гнев кипел в душе Черной Птицы; его бронзовое лицо исказилось и побледнело от ярости, несмотря на татуировку.

Он поднялся на ноги без помощи вестника и, шатаясь, с томагавком в руке, направился к ближайшему часовому; но тот остался неподвижным в эту страшную минуту: вытянув немного вперед шею и приподняв руки, он стоял в позе человека, прислушивающегося к чему-то, как будто желая показать, что до последней минуты неуклонно исполняет свой долг.

Черная Птица замахнулся томагавком, готовый обрушить его на череп часового, но вестник удержал руку разъяренного вождя.

— Способности воина имеют предел, — проговорил он, — человек не может слышать, как растет трава, и видеть сквозь непроницаемую мглу тумана, который заволакивал реку. Черная Птица исполнил все что мог; он не упустил из виду ни малейшей предосторожности, но великий Ваконда [63] не захотел, чтобы сильный вождь терял свое время на пролитие крови трех белых, когда ему представляется возможность излить целые потоки ее в другом месте!

При этих словах Антилопа указал рукой по направлению лагеря дона Эстебана.

Ослабевший от сделанного им усилия и внутренней ярости, Черная Птица промолчал. Его рана снова открылась, и кровь проступила сквозь повязку. Он зашатался, колени его подогнулись, так что вестник принужден был подхватить его и опустить на траву, где вождь потерял сознание.

Пока он приходил в себя, прошло довольно много времени, и это промедление спасло наших беглецов, которых, вероятно, индейцы успели бы захватить, если бы тотчас бросились за ними в погоню. Вскоре донесся протяжный рев апачей, обнаруживших исчезновение островка.

— Мы отыщем сперва следы беглецов, — сказал вестник очнувшемуся от забытья вождю, — а затем Черная Птица выслушает мольбы своего народа, и его слух не останется глух к ним!

Вслед за тем воины на другом берегу получили приказание немедленно присоединиться к своему вождю; когда все тридцать индейцев собрались вокруг, Черную Птицу привязали к седлу, остальные также сели на лошадей. Антилопа поместился за спиной Черной Птицы, так как во время осады лагеря дона Эстебана его лошадь была убита, а другой для него не нашлось. Кроме того, предводитель был так слаб, что его пришлось поддерживать.

Отряд двинулся вниз по течению, так как индейцы сразу сообразили, что белые сбежали не иначе, как сорвав остров со своего основания; поэтому они надеялись, что скоро настигнут беглецов.

Долго ехали апачи, тщательно осматривая оба берега и не находя никаких следов, наконец, какой-то воин испустил крик радости при виде следов, оставленных в том месте, где островок причалил; все меры предосторожности, принятые канадцем, не могли обмануть зоркости индейцев, но зато, благодаря полному уничтожению островка, индейцы попались на хитрость белых, поскольку оставленные беглецами на берегу следы продолжались всего на несколько шагов и затем снова исчезали, краснокожие решили, что белые продолжали свое плавание, но преследовать их было бы бесполезно вследствие слишком большого расстояния, разделявшего их.

Несмотря на бешенство, охватившее Черную Птицу при этой новой неудаче, он настолько успел овладеть собой, что лицо его не выдало внутреннего состояния его души.

Жажда мести не угасла в его душе, а приняла только иное направление; вместе с тем в нем все сильнее и сильнее разгоралось умолкнувшее на время честолюбие.

— Мои уши, — проговорил он, — снова слышат! Рука злого духа не закрывает их больше. Я слышу голоса воинов, которые призывают меня, чтобы отомстить за поруганную честь племени; я слышу треск костров, разложенных для военного совета. Хвала Ваконде — покровителю нашего народа! Двинемся в путь!

И Черная Птица направил свою лошадь туда, где, по донесению вестника, его ожидали собравшиеся после понесенного поражения апачские воины.

Солнце стояло высоко на небе, опаляя равнину жгучими лучами, когда наконец Черная Птица со своим отрядом достиг небольшой рощицы каменных деревьев, где накануне происходило первое военное совещание. При виде грозного вождя, прибытия которого все ожидали с нетерпением, со всех сторон раздались восторженные крики. Честолюбивый апач молча принимал выражение восхищения соплеменников, как должную дань своей особе, затем, обратившись ко всем воинам, произнес:

— Только дух Черной Птицы будет руководить воинами, ибо тело его страдает, а рука потеряла свою силу! — И он указал на свое окровавленное плечо.

Крики радости тотчас сменились горестными восклицаниями, выражавшими сочувствие раненому военачальнику, которому поспешно помогли сойти с лошади и усадили около костра. Остальные вожди с низким поклоном также расположились вокруг огня.

Черная Птица первым затянулся из почтительно поданного ему калюмета и передал его своему соседу; таким образом он обошел вождей и старейшин среди полного молчания. Все собирались с мыслями для предстоящего совещания.

Мы оставим на время членов племенного совета, медленно покуривающих дымящийся калюмет, как то и подобает храбрым воинам перед началом всякого важного дела, и снова вернемся в лагерь мексиканцев, оставшийся без начальника и без проводника.

В лагере господствовали замешательство и неразбериха. Распространился слух, что золотоискатели совсем недалеко от цели экспедиции, что где-то поблизости находятся богатейшие россыпи и что дон Эстебан покинул лагерь с целью уточнения их местонахождения. Впрочем, в течение первой половины дня беспорядок в лагере не имел иной причины, кроме вполне естественного нетерпения, с которым мексиканцы ожидали возвращения своего предводителя с добрыми известиями. Но когда солнце перевалило за полдень, а ни один из четырех покинувших лагерь до рассвета всадников так и не возвратился, нетерпение переросло в беспокойство, спустя еще пару часов — в откровенную тревогу.

Напрасно мексиканские дозорные пристально вглядывались вдаль: они так и не увидели ни своего предводителя, ни его эскорта, ни проводника, чье таинственное исчезновение давало пищу тревожным толкам.

Привязанные к ограждению лошади понурили головы от жажды, которая начала мучить и людей. Кроме того, стал досаждать и голод, ибо авантюристы не рискнули покинуть пределы лагеря, чтобы поохотиться на оленей или бизонов, — ведь дон Эстебан накануне отдал строгое распоряжение не выходить за линию укреплений. По мере того как солнце приближалось к западу, беспокойство и тревога усиливались все более.