Беспокойные союзники - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Линн Асприн cтр.№ 65

— Как насчет того, чтобы немного выпить в приятной компании? — спросила она. — Сам выбери, где лучше, но я бы хотела, чтоб это был настоящий воровской притон!

Дейрн сперва нахмурился, потом обхватил ее рукой за плечи и улыбнулся одной из своих редких, добрейших улыбок.

— Мне кажется, я одно такое местечко знаю. Но там, пожалуй, даже тебя в краску вогнать могут.

— А вот спорим, что не смогут? Ставлю золотой! — радостно подхватила шутку Дафна.

Сдвинув маску, прикрывавшую нос и рот, Лало снова окунул кисть в серую краску. Еще три фута этой проклятой стены, и можно будет наконец немного передохнуть. Кисть шуршала по грубому холсту, искусно изображая каменную кладку; так, теперь немного черной краски и еще один камень закончен. Откуда-то из-за кулис донеслись удары молотка. До премьеры второго спектакля в единственном театре Санктуария оставалось два дня, и художник не был уверен, успеют ли актеры все как следует отрепетировать, а он — подготовить декорации.

Лало отступил, оценивая сделанную работу, и недовольно поморщился. Даже после нанесения теней холст вблизи выглядел, как коллекция различного размера пузырьков, но художник надеялся, что из зала этого заметно не будет и размалеванный им задник создаст ощущение настоящей каменной стены. И вдруг Лало показалось, что стоит ему снять маску и дохнуть на эту декорацию, как стена действительно СТАНЕТ НАСТОЯЩЕЙ… Неужели он сопротивляется этому искушению лишь потому, что не уверен, выдержит ли хлипкая сцена такую тяжесть? Или, может, просто боится, что утратил способность превращать изображенные им предметы в реально существующие?

Ладно, убеждал он себя, в конце концов это не такая уж большая плата за возвращение к нормальной — относительно, конечно! — жизни в Санктуарии. Возможно, его сын Ведемир и та девушка из дворца, в которую мальчик влюблен, все же смогут хоть своих детей вырастить в мире и покое. За исключением некоторых зданий, поддерживаемых лишь с помощью волшебства и постепенно разрушающихся по мере того, как слабеют эти заклятья, — обломков взорванного гнезда колдунов, чуть не уничтоживших Санктуарии, — завалы практически убраны, и город отстраивается вновь. Мне, наверное, следовало бы радоваться этому, думал Лало. Однако период бурной деятельности здешних магов странным образом совпал с расцветом его творчества, и теперь он не был уверен, какие из его талантов порождены магией, а какие являются проявлением высокого мастерства. Он чувствовал себя полуслепым, точнее, «ум его был слеп» — так называют это состояние маги. Но воспользоваться своим внутренним зрением Лало не решался.

И пока что рисовал декорации к спектаклю «Проклятый король», и чем больше кусков из этой пьесы он слышал, тем более унылой она ему представлялась.

— Что ж, начнем с самого начала, — услышал он у себя за спиной голос Фелтерина, и режиссер взбежал на сцену. — Великие боги! Всего два дня до премьеры! Но уж эта-то пьеса, по крайней мере, никого не обидит!.. — Отголоски первого представления труппы только теперь начали стихать среди взбудораженных жителей Санктуария.

Фелтерин Теспиан, основатель театра, его директор, режиссер и исполнитель главных ролей, занял свое место у столба, который впоследствии должен был превратиться в дерево (когда до него наконец у плотников дойдут руки), и уперся посохом в пол. Жеманно улыбаясь, Глиссельранд скользнула по сцене и взяла Фелтерина под руку.

— Скажи мне, дочь моя, куда теперь пришла ты

С отцом своим слепым и старым? Что это за дворец?

Зычный голос Фелтерина совершенно не подходил для столь слабого монарха, которого он изображал в данный момент.

— Я малого прошу, но я и меньшим удовольствуюсь вполне.

Меня терпенью научили три мастера великих -

Боль, время и достоинство, что у меня в крови…

Сцена вздрогнула: на пол вдруг с грохотом упало что-то большое и тяжелое. Фелтерин прервал реплику и обернулся.

— Терпенья мне! — взревел он, по-прежнему говоря как бы словами какой-то пьесы. — О боги, дайте мне терпенья! Ведь с дураками мне приходится работать!

— Это все лебедка! — донесся из-за кулис чей-то плаксивый голос. — Я не виноват, хозяин.., веревка соскользнула…

— Лемчин! Ублюдок! — Фелтерин прямо-таки готов был взорваться от злости. Его грозный бас разносился по всему залу. — Что там у тебя упало?

Лемчин ответил не сразу, и Лало успел собрать кисти, рассыпавшиеся по полу.

— Это была.., та машина, что делает гром, хозяин.

— Клянусь жезлом Вашанки! А ты знаешь, сколько она стоит?

Это же дар самого принца! И после всего… — Фелтерин тяжело вздохнул и разразился гневным монологом, посвященным грядущим бедам и не менее выразительным, чем текст самой пьесы.

Обнаружив, что машинально убрал кисти в ящик, а не поставил их рядом с собой на подставку, Лало нахмурился. Ну как можно нормально работать — хотя бы и декорации малевать! — когда вокруг творится такое безобразие? Час назад совсем стемнело, и Джилла наверняка уже сердится, потому что он снова задержался, впрочем, возможно, обед еще не успел совсем простыть… Лало был голоден и очень устал. Когда Фелтерин ураганом пронесся по сцене и скрылся за кулисами, чтобы осмотреть нанесенный ущерб, художник сложил краски, убрал их в ящик, повесил ящик на плечо и двинулся к дверям.

— Эй, Лало, ты что, уже уходишь? — крикнула ему вдогонку Глиссельранд. Он пробормотал что-то невразумительное насчет Джиллы, но не остановился. — Передай, пожалуйста, мой привет дорогой Джилле! И скажи, что я ее очень люблю и вяжу для нее шаль из карроннской пряжи дивных тонов — нежно-розовой, лимонно-желтой, пурпурной и… — Дверь захлопнулась у Лало за спиной, но все еще было слышно, как Глиссельранд перечисляет цвета ниток и описывает узор.

Он только головой покачал. Подарок Глиссельранд принцу Кадакитису — стеганый чехол для чайника — был просто ужасен.

А уж шаль, да еще настолько большая, чтобы укрыть Джиллу целиком… Его передернуло. Но Джилла, разумеется, будет настаивать на том, чтобы сохранить подарок Глиссельранд! «Интересно, — подумал он, — сумею ли я убедить ее, чтобы она спрятала эту проклятую шаль куда-нибудь подальше?..» Размышляя о том, отчего это Глиссельранд обладает таким поистине чудовищным чувством цвета, Лало торопливо шел по темным улицам.

Он уже свернул за угол на Серпантине и спускался под горку, когда услышал у себя за спиной чьи-то шаги. Близко.., слишком близко!.. Они, должно быть, поджидали его в переулке, а он был настолько погружен в собственные мысли, что не успел заметить их раньше. Нащупав рукоять ножа, он медленно обернулся.

Навстречу метнулись тени преследователей. За ними он успел разглядеть похабную вывеску над дверью «Распутного Единорога». Дверь таверны распахнулась, и яркая полоса света упала на мостовую.