Дамское счастье - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Золя cтр.№ 80

— Что-то отвлекает Жозефа, — прошептала Клара. — Его так и тянет к белью.

Мадемуазель де Фонтенай временно работала в отделе приданого, помогая учитывать товары, и так как Жозеф в самом деле не переставая глядел в ту сторону, продавщицы стали посмеиваться. Смущенный Жозеф углубился в свои ведомости, а Маргарита, чтобы подавить душивший ее смех, принялась выкрикивать еще громче:

— Четырнадцать жакетов, английское сукно, второй размер, по пятнадцать франков!

Этот крик совсем заглушил голос г-жи Орели, перечислявшей ротонды, и она с величавой медлительностью оскорбленно произнесла:

— Потише, мадемуазель. Мы не на рынке… Да и не очень-то умно с вашей стороны заниматься, шалостями, когда каждая минута дорога.

Тем временем Клара перестала следить за кипами, и произошла катастрофа: манто рухнули со стола и потащили за собой кучу других вещей, которые, падая друг на друга, образовали на ковре целую гору.

— Ну вот! Что я говорила! — вне себя закричала заведующая. — Будьте же немного повнимательней, мадемуазель Прюнер. Это наконец невыносимо!

По отделу пробежал трепет: показались Муре и Бурдонкль, Голоса зазвучали громче, перья заскрипели пронзительней, а Клара стала поспешно поднимать свалившуюся одежду. Хозяин не нарушил занятий. Он постоял несколько минут, молча улыбаясь; как всегда в дни учета, выражение лица у него было веселое и победоносное, — только губы слегка подергивались. Заметив Денизу, он едва удержался, чтобы не обнаружить удивления. Значит, она сошла вниз? Он переглянулся с г-жой Орели и, после небольшого колебания, вошел в отдел приданого.

Дениза уловила какое-то движение в зале и приподняла голову, но, увидев Муре, снова склонилась над ведомостями. Пока она записывала товары под мерные выкрики приказчиц, волнение ее понемногу улеглось. Она всегда поддавалась порывам чувствительности; слезы душили ее, любовь к Муре удваивала мучения, но затем она снова становилась благоразумной, снова обретала спокойное мужество, непоколебимую и кроткую силу воли. Глаза ее вновь стали ясными, хотя она и побледнела, и она уже безо всякого трепета отдалась работе, решив подавить голос, сердца и поступить так, как найдет нужным.

Пробило десять часов. Шум подсчета товаров разрастался, в отделах царила суматоха. И под беспрестанные выкрики, несшиеся со всех сторон, сногсшибательная новость с поразительной быстротой облетела магазин: все продавцы уже знали о письме с приглашением на обед, которое утром получила Дениза. Проболталась Полина. Она шла вниз, еще не успокоившись после разговора с Денизой, и в отделе кружев встретила Делоша; не обращая внимания на то, что молодой человек разговаривает с Льенаром, она поделилась с ним своим волнением:

— Свершилось, милый мой… Она только что получила письмо. Он приглашает ее вечером.

Делош побледнел. Он сразу все понял, так как часто расспрашивал об этом Полину; они постоянно говорили о своей приятельнице, о страсти, охватившей Муре, и о пресловутом приглашении, которое должно было неминуемо привести к развязке. Впрочем, Полина бранила Делоша за тайную любовь к Денизе, от которой он все равно ничего не добьется, и только пожимала плечами, когда он одобрял ее сопротивление хозяину.

— Ее ноге лучше, она сойдет вниз, — продолжала Полина. — Не принимайте такого похоронного вида. То, что случилось, — счастье для нее.

И она поспешила к себе в отдел.

— Вот как! Прекрасно! — пробормотал Льенар, слышавший все. — Так, значит, речь идет о девице с вывихнутой ногой… Видно, не зря вы так защищали ее вчера в кафе.

Он тоже ушел, но, придя к себе в шерстяной отдел, рассказал историю с письмом четырем-пяти продавцам. И не прошло и десяти минут, как новость облетела весь магазин.

Последняя фраза Льенара относилась к сцене, происшедшей накануне в кафе «Сен-Рок». Делош и Льенар теперь стали неразлучны. Делош занял комнату Гютена в Смирнской гостинице, так как последний, получив место помощника заведующего, снял себе квартиру в три комнаты; оба приказчика вместе приходили по утрам в «Дамское счастье», а вечером поджидали друг друга, чтобы вместе же вернуться домой. Их комнаты были расположены рядом и выходили окнами на задний двор — узкий колодец, отравлявший своим зловонием весь дом. Друзья жили в полном согласии, несмотря на различие характеров: один беззаботно проедал деньги, которые вытягивал у отца, другой, не имея за душой ни гроша, вечно мучился мыслью о необходимости экономить. Однако у них было и кое-что общее: оба как приказчики были совсем бесталанны и поэтому прозябали в магазине без всяких прибавок. Вне службы они проводили время преимущественно в кафе «Сен-Рок». Это кафе, пустовавшее в течение дня, к половине десятого наполнялось нескончаемым потоком приказчиков из «Счастья», — потоком, который выливался через высокий подъезд, выходивший на улицу Гайон. С этой минуты среди густого табачного дыма, клубившегося из трубок, в кафе звучал оглушительный стук домино, слышались смех и пронзительные голоса. Пиво и кофе текли рекой. Льенар в левом углу заказывал дорогие блюда, тогда как Делош ограничивался кружкой пива, которую тянул в продолжение четырех часов. Здесь-то он и услышал, как Фавье за соседним столиком рассказывал гнусности про Денизу, — о том, как она «подцепила» хозяина, задирая повыше юбки, когда шла перед ним по лестнице. Делош едва сдерживался, чтобы не дать ему пощечину. А тот все не унимался и даже утверждал, будто малютка каждую ночь спускается к своему любовнику. В конце концов Делош вне себя от гнева обозвал Фавье лжецом.

— Что за негодяй! Он врет! Он врет, слышите? — И, весь дрожа от волнения, Делош прерывающимся голосом пустился в признания: — Я с ней хорошо знаком, я все знаю. Она любила одного-единственного человека… ну да… господина Гютена… Да и то так, что он этого не заметил, он даже не может похвастаться, что хотя бы пальцем дотронулся до нее.

Рассказ об этой ссоре, искаженный и преувеличенный, уже потешал весь магазин, а тут-то и разнеслась весть о письме Муре. Льенар сначала поведал новость одному из продавцов шелка. У шелковиков учет проходил очень гладко. Фавье и два других приказчика, стоя на табуретках, освобождали полки, постепенно передавая куски материи Гютену, а тот, поместившись на столе, выкрикивал цифры, предварительно справившись с ярлыком, затем бросал штуки материи на пол, где они мало-помалу скапливались, вздымаясь, словно морской прилив осенью. Остальные служащие записывали; Альбер Ломм помогал им; его испитое лицо свидетельствовало о бессонной ночи, проведенной в кабачке предместья Шапель. Сквозь стеклянную крышу зала лились потоки солнца и виднелось синее небо.

— Спустите шторы! — кричал Бутмон, внимательно наблюдавший за работой. — Печет невыносимо!

Фавье, поднявшийся было, чтобы достать кусок материи, глухо проворчал:

— Как можно запирать людей в такую чудесную погоду! Уж в день учета дождик не пойдет, — будьте покойны! Сиди тут под замком, словно каторжник, когда весь Париж гуляет!

Он передал штуку шелка Гютену. На ярлык обычно заносилось число метров, оставшихся в куске после каждой проверки; это упрощало работу. Помощник прокричал: