Огни на курганах - читать онлайн книгу. Автор: Василий Ян cтр.№ 79

Александр мало обращал внимания на нее. Она послужила ему забавой только несколько дней, а затем он занялся планами новых походов.

Когда Александр рассказывал о своих многочисленных подвигах, вошел воин и остановился, ожидая взгляда базилевса.

– Что случилось?

– Князь Датаферн просит принять его.

– Пусть войдет. Целый месяц его не было. Посмотрю, с чем он явился.

Толстый Датаферн показался в дверях. Мышиные глаза его бегали по сторонам. Он тяжело дышал.

Александр стремительно приподнялся с лежанки.

Датаферн повернулся и втолкнул в залу молодую худощавую женщину. Она остановилась, бессильно опустив руки. Голова ее была закутана белой шерстяной шалью, красные, расшитые узором концы шали ниспадали до пола. Малиновая одежда была разорвана и запылена. Глаза смотрели прямо, ничего не видя.

Александр ожидал забавного приключения, какие обычно ему устраивали персидские князья, и крикнул:

– Это что за куропатка? Подведи-ка ее поближе.

Датаферн взял за руку женщину и повел ее через залу по шелковым коврам к тому месту, где возлежал базилевс. Другой рукой князь тащил полосатую торбу, которую согды обычно подвязывают лошадям для корма.

– О величайший! – воскликнул Датаферн, упав возле Александра на колени и подымая двумя руками полосатую торбу. – Я принес тебе дыню, которую ты давно ждешь.

– Какая дыня? Покажи!

Датаферн опустил торбу на пол, вытянул из нее сперва персидский башлык, затем запустил в нее обе ладони и вынул человеческую голову. Он держал ее за волнистые волосы, повернув лицом к Александру.

В зале все затихло. Все поднялись со своих мест и приблизились, желая увидеть странное мертвое лицо.

Это была голова молодого согда или скифа – восточные очертания слегка скуластого лица. Веки были полузакрыты, и печать задумчивости навеки сковала последние движения молодого лица. Оно было по-своему прекрасно. Легкий темный пушок на верхней губе говорил о юных еще годах, и грустный изгиб рта создавал впечатление искренности и правдивости.

– Кто это? – глухо прозвучал голос базилевса.

– Спитамен! – торжествуя, воскликнул Датаферн.

– Мне эта голова нравится, – сказал Александр, – и мне жаль, что я не могу всегда возить ее с собой среди таких моих трофеев, как щит и лук Дария или перстень, снятый с руки Бесса… Лисипп!

– Лисипп, Лисипп, – зашептали голоса, – базилевс зовет тебя.

С лежанки поднялся пожилой грек, знаменитый ваятель, которому Александр поручал отливать из бронзы свои изображения для установки в храмах.

– Я здесь, базилевс, и слушаю тебя.

– Сумеешь ли ты вылить из бронзы такую же точно голову? Это был храбрейший из моих противников. Он не бегал от меня, как другие, а сам нападал.

– Я сделаю, базилевс, – ответил спокойно Лисипп, подойдя к голове и всматриваясь в застывшие черты. – Это прекрасный образ мужественного варвара. Но я должен сейчас же приступить к работе, пока разрушение, которое несет смерть, не изменило этого лица. – Он бережно завернул голову в башлык и вышел с ней из залы. [152]

– А ты кто? Как зовут тебя? – обратился Александр к молодой женщине, стоявшей неподвижно с застывшим печальным лицом.

– Меня зовут, – сказала она среди общей тишины, – Томирис, а тебя, если ты Двурогий, зовут Проклинаемый людьми…

Переводчик-сириец, услыхав эти слова, запнулся…

Базилевс взглянул на него:

– Что она сказала? Переведи!

Когда сириец шепотом перевел ее слова, базилевс, указывая на женщину рукой, отчеканил:

– Я хотел наградить ее, одеть в шелковые одежды, бросить ей талант золотых монет. Я всегда щедро награждаю своих врагов, если они мне покоряются. Но дерзких я жестоко наказываю. Только ради моей радостной свадьбы я не казню ее. Выгоните эту злую волчицу бичами, чтобы она скиталась по дорогам, как нищая!.. Царица Роксана, – обратился базилевс к Рокшанек, – отврати твой невинный взгляд от этого животного в образе женщины. Играйте, пойте песни!

Музыканты встрепенулись, флейты залились под переборы арф. Слуги-персы подхватили Томирис и грубо поволокли ее к выходу.

* * *

Воин проводил Томирис до ворот дворца. Она шагнула в темноту и, шатаясь, пошла вдоль стены, опираясь на нее руками.

Темная фигура вынырнула из мрака, перегородила дорогу.

– Томирис… – проскрипел тихий голос.

– Шепе, почему ты здесь?

– Мои друзья следили за тобой, но не могли выручить. Идем скорей отсюда.

Взяв Томирис за руку, Спитамен прошел по узкому переулку, осторожно переводя ее через поперечные канавы, и вышел к повороту, где чернел силуэт высокого верблюда.

– Наконец вы пришли, – сказал детский голос. – Проходили мимо яваны, и я боялся, что они схватят нас.

Спитамен поднял Томирис и помог ей усесться между пушистыми горбами верблюда.

– Теперь с верблюдом нас четверо, – говорил Спитамен, шагая по неровной дороге, – и мы не пропадем.

Верблюд сопел и мерно ставил в пыль свои большие ноги.

Снова послышался голос Томирис:

– Чью голову лживый персидский князь подарил Двурогому?

– Голову одного из наших товарищей. Князья поймали неосторожного храбреца. А так как князья жадны и всегда лгут, то выдали его голову за мою. Но на место убитого встанут новые борцы за свободу нашего народа. Теперь и яваны, и предатели – согдские князья – вместе охотятся за мной, и, пока они не уберутся отсюда, мне придется уйти туда, где не знают моего имени… Шагай, Серый, нам предстоит далекий путь…

1931

Свадьба Александра с Роксаной состоялась в Мараканде. Осуществив этим браком воплощение своей идеи «союза Европы и Азии», Александр на празднествах и пиршествах, следовавших одно за другим, теперь занимал трон, где обычно сидел Дарий, и ему, как Дарию, персидские сановники целовали ногу.

Роксана спросила Александра:

– Почему тебе не кланяются до земли твои македонцы? Сколько македонцев и сколько народов Азии? Разве все македонцы избранники богов? Только ты – единственный сын бога. Если они не станут тебе поклоняться, то один из них захочет захватить твое место.

Первым Гефестион, за ним остальные приближенные македонцы и греки стали падать ниц перед Александром по персидскому способу и обычаям.

Однако небольшая группа лиц из числа сверстников и товарищей Александра держалась по-прежнему. Среди них был племянник Аристотеля – оратор, философ и историк Каллисфен. Александр видел это, иногда хмурился, но не показывал гнева, хотя доносчики и провокаторы сообщали ему о новом якобы готовящемся против него заговоре, в котором участвовал Каллисфен.