Экипаж черного корабля - читать онлайн книгу. Автор: Федор Березин cтр.№ 51

Шлюзовая камера являлась необходимым атрибутом «боевой горы». Еще бы, ведь гига-машина предназначалась для войны в зараженной радиацией, химией и прочей мерзостью местности. Прибывающие извне танки запускались вначале под надежность брони, а уже здесь подвергались мойке, дегазации, дезактивации и санобработке. Существовали разные ступени тщательности этих процессов. В самых строгих каждый «Циклоп-10» обязан был торчать в шлюзе почти час, однако в реальности на это не было ни времени, ни средств. Времени потому, что танки ездили по Эйрарбии не в одиночку, и как бы это выглядело, если б несчастную «квадратную пятерню», вернувшуюся из далекого похода, держали перед воротами много часов. Конечно, общее количество шлюзов на «Сонном ящере» равнялось восьми. Но ведь каждая «пятерня» имела свое собственное место внутренней дислокации, а «гора» — вовсе не испещренное автострадами сооружение, не из каждого места можно попасть в произвольно выбранное другое на четырехгусеничной машине. Бесконечность ожидания своей очереди, когда вот она, перед носом, безопасность от ударной волны атомных взрывов, а главное — от распыленных в воздухе нуклидов, очень плохо действует на психологическое состояние танкистов: в следующий раз их, чего доброго, не выгонишь на боевое задание.

К тому же есть еще и материально-технические факторы. Лучший из распространенных растворителей — вода. «Ящер» покуда не пополнял ее внутренние запасы, а значит, та, что имелась на борту, гонялась по замкнутому циклу. То есть даже вода, уже несколько зараженная чем-либо, после проведения фильтрации-очищения снова бросалась в дело. Потому с каждым разом дезактивация, по сути, проводилась все хуже. Кстати, если бы гига-танк и всосал в себя какое-нибудь подвернувшееся под руку озерцо, то и это решило бы проблему не до конца — вся окружающая местность являлась зараженной в той или иной мере. Так что стоило потерпеть до лучших времен, когда период полураспада ядер несколько снивелирует заражение, а пока гонять по кругу свои собственные водные ниагары.

По всем этим причинам на обработку одного танка отводилось десять минут, и ни секундой больше. Потом стена брони распахивалась, и «Циклоп» катил дальше. Здесь он снова замирал, поскольку оказывался на мощном подъемнике, способном двигать по вертикали больше тысячи тонн груза за раз. Отсюда танки забрасывались на двадцать-тридцать метров выше согласно схеме их расположения, а порой даже на сорок — там находились ремонтные мастерские.

Так что на приемном шлюзе хватало суеты. Правда, в основном это была суета механизмов, а не организмов. Давно миновали времена, когда «Циклоп» поливали из шлангов облаченные в защитные костюмы техники, — все творила не слишком разумная, но надежная автоматика. А пока наведенные загодя брандспойты обрабатывали танк, его измотанный экипаж дремал. В принципе единственными, кто обязан был нести какое-то наблюдение, значились только водитель и командир, но чего им следовало опасаться теперь, когда за «Циклопом» задвинулась толстущая бронеплита?

А операторы шлюза, руководящие обработкой запущенных машин? Только за последний час сюда попала шестая — им уже наскучило пялиться в черно-белые экраны.

Поэтому в шуме бьющих под давлением струй никто не услышал, как вывалилась, зазвенев, выломанная с помощью игломета (не за счет стрельбы, а в силу рычажного момента) решетка и как за ней мешком, абсолютно неловко, ляпнулся попривыкший к ползучему образу жизни Хорис-Тат.

А когда брандспойты выдохлись, то в окутавшем все паре (не забывайте, что подвергаемый обработке танк явился из холодного мира «синхронного задувания солнц», а здесь, внутри, была нормальная, пригодная для жизни температура) никто не обратил внимания на мелькнувшую тень полуголого человека. Миг, и он уже лежал, втиснувшись между башней и принайтованной поперечно запасной сталерезиновой гусеницей.

Рыкнула короткая сирена. Броне-лейтенант замер, опасаясь, что, наконец, пришел его черед умирать. Он ошибся, сирена выла на всякий случай: было замечено, что иногда, за время короткой стоянки вымотанный экипаж успевает заснуть в полном составе.

Затем впереди двинулась в сторону тяжеленная створка. И трансмиссия танка включилась в дело.

Уже абсолютно вымотанный Тутор-Pop наконец-то добрался до собственной каюты. Теперь можно было поспать, пусть и не с чистой совестью, зато удовлетворившись в самоистязании. Он не давал себе заснуть более суток. Несколько раз за последние часы глаза норовили сомкнуться, слипнуться веками и более не поддаваться на провокации бодрствующего самому себе на зло разуму. Но генеральский рефлекс стискивал виски железом и давил, покуда воспаленные очи снова не распахивались миру. А мир вокруг генерала-канонира был в эти сутки однообразен до жути — «купол» — центральный командный пункт (ЦКП), иногда для смены фона — пост боевого скоординированного управления оружием (ПБСУО). И если уж на ЦКП было в эти часы скучно, ни одного интересного сообщения от радиоразведчиков, никаких заметных перемещений Восемнадцатой имперской армии, то что говорить о ПБСУО? Тишь да гладь. Не только ни одного выстрела хоть каким-то калибром, а даже прицеливания. Ничего! Дежурной смене можно ногти маникюрить и полировать бляхи, умным исключениям — пялить глаз в секретные наставления и «Правила стрельбы по загоризонтным целям». И в этой тиши-глади шатался, пугая «зеленых» летех, неприкаянный командир «Сонного ящера», противясь не только природе, но и названию собственной боевой машины.

И ведь зря, зря он себя изматывал. Знал же, предчувствовал, что ничегошеньки в эту смену не произойдет. Да, собственно, и интуиции особой не надо было иметь. Поскольку сам гига-танк все еще утрясал внутри себя накипевшие в последние дни проблемы, то внешняя активность его была сведена к нулю — предельная маскировка, вот и вся активность. Обычно такие дни Тутор-Pop использовал для подтягивания хвостов, всегда накапливавшихся в большой механизированной организации дел. Ведь можно спуститься в недра «горы», вздрючить за нерадивость механиков или реакторщиков? Неплохо внезапно проинспектировать оружейников: лично царапнуть смазочку на гига-снаряде; извлечь белоснежный, накрахмаленный платок, покуда великанские шестерни бесшумно сдвигают прочь двухсоттонную зарядную крышку, провести им по краю бесконечности зеркала круглой внутренности полутораметрового ствола (и невдомек гига-канонирам, что не наличие пыли проверяет начальник, а именно плавность хода чудовищной крышки, и даже не это — куда ее тонны денутся? — визуальное наличие такой вот, непредставимой разумом и даже механикой прошлого штуки, способной в мгновение запулить в небо пятидесятитонные, неподъемные цилиндры). Можно попытаться (никогда не удавалось почему-то) неожиданно нагрянуть с инвентаризацией в канцелярию, к бухгалтерским крысам, если не хочется пачкать платочки и потеть под мышками, спускаясь по вертикали лестниц в бездонности гига-машины. Много чего было можно. Только не сейчас — раньше, до перепереворотов.

Теперь, допустим, тоже можно, только если обосновать нужность перед Мурашу-Дидом. А очень не хочется обосновывать, да и как обосновать? И как вольготно размахивать крахмалом платка, когда за спиной будут направленцы от РНК, друзья или подруги Меча? Как корчить из себя снизошедшего в реакторную святого небожителя, когда сам под колпаком? Вот и пришлось сидеть на центральном командном, ждать изменений внешней для «горы» ситуации. Не изменилась. Но как спать сном праведника, когда где-то внизу пялятся незакрытыми веками в жалящие лампы принесенные в жертву соучастники неудавшегося мятежа?