Русь измочаленная - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Гаврюченков cтр.№ 44

— Возможно, встали на днёвку, — Щавель взял коня под уздцы, повёл в лес. Охотники последовали за ним.

— Не шуметь, — приказал командир. — Они могут быть близко. Зашли за деревню и заныкались. У них раненые, да и весь прошлый день с этой ночью колбасились, «медвежатам» отдых нужен.

Просёлок скрылся за густым ольховником, начался соснячок, но какой-то странный. Иногда возле обочины высилась могучая старая берёза, то высовывала корявые ветки яблоня. Выбрав прогалину побольше, розовеющую свечками иван-чая, старый лучник остановился, привязал коня. Мысок сапога ткнулся в кирпичи. Охотники выстроились перед ним полукольцом, замерли выжидающе, только Лузга с усмешкою скалился, и морда у него вытянулась как у волка.

— Не расслабляться, — напомнил Щавель. — Не забывать подсыпать на полки порох. Жёлудь, Михан, пойдём со мной в лес, — позвал он. — Остальным ждать здесь. Скворец старший. Если что, подавай сигнал криком совы.

— Не умею я производить крик совы, — признался Скворец.

— Тогда ори как резаный.

Щавель приладил на правый бок котомку, на левый — колчан. Жёлудь повесил на спину сидор, взял мощный греческий лук, колчан с длинными стрелами пустил вдоль левой ноги, позади ножа. Михан сунул в петлю на поясе булаву, настоящую, в дружине выданную, нацепил на руку щит, вооружился дротиками. Кольчуга, не надетая давеча легкомысленным ратником, теперь ладно сидела на сыне мясника. Михан хотел и шлемом голову покрыть, но Щавель запретил.

— В лесу главное — чуткий слух и быстрые ноги, — сказал он.

— И нюх, — добавил Жёлудь.

Лесные жители беззвучно канули в пущу. Устремились вдоль дороги, ныряя между колючими лапами, прислушиваясь и принюхиваясь. Начался ельник. Стало тихо и мрачно, как на кладбище. Гумозная, заросшая паутиной хвоя навевала похоронные мысли. Наконец, ёлки сменил крепкий полувековой березнячок, местами разбавленный ольхой и осиной. На душе сразу полегчало. Разношенные сапоги домашней выделки мягко ступали по палой прошлогодней листве, руки ловко раздвигали ветви, без шелеста, без хруста. Даже склочная сойка, эпическая тупая пизда всех лесов, не обратила внимания на призрачные фигуры и негромкое:

— Михан, серешь.

— Молчи, дурак.

Жёлудь, вырвавшийся вперёд, замер, вскинул растопыренную пятерню. Все встали как вкопанные. Зашумел в кронах ветер, залопотал в листве ниже, погладил по лицам. Щавель вкрадчиво скользнул вплотную к сыну.

— Табачищем тянет, — Жёлудь повертел головой, держа нос по ветру, указал в сторону дороги. — Вот оттуда.

— Не чую.

— Страсть как накурено.

— Это фишка, раз лагеря не слышно, — Щавель подманил Михана, охотники сблизились голова к голове. — Смолят на посту, это хорошо. Расслабились и страх потеряли. В охранении двое, скорее всего. Действуем так: я иду первым, Жёлудь за мной, ты замыкающий. Заходим с фланга, со стороны леса. Обнаруживаем фишку, я и Жёлудь снимаем из лука, Михан выдвигаешься броском к противнику, вступаешь в рукопашную, добираешь булавой. Делаем тихо. По возможности не насмерть. Убитых бросят, а раненых будут тащить, это замедлит продвижение отряда и даст нам возможность работать. Если противник нас обнаружит, отступаем в направлении московского тракта, встречаемся у лошадей. Задача понятна?

— Понятна, — шепнули парни.

— Пошли.

Держа наготове лук, Щавель крался, делая крюк, обходя засаду с тыла. Снова запестрел иван-чай, должно быть, и здесь стояла когда-то деревенька. Место было подходящее для днёвки — километра полтора от просёлка, наверняка нашли воду и большую поляну. Где-то здесь должен был находиться дозор. Щавель превратился в тень, зоркую, чуткую, смертоносную. Вдалеке заржал конь. Протяжно, расслабленно, когда скотина не запарена, а просто ей охота покричать. Отозвалась другая лошадь, её поддержала ещё одна. «Целый табун, значит, все там», — Щавель заскользил совсем вкрадчиво, выискивая цель, готовясь сам принять заряд свинца от невидимого хищника, однако «медвежата» на фишке не прятались. Вольготно расселись в ольховнике возле дороги, курили, разговаривали. В своих коричневых бушлатах они были бы неприметны среди сосен и палой листвы, но хорошо выделялись на фоне серых стволиков. Старый командир сначала унюхал табак, затем услышал голоса и только потом обнаружил противника визуально. В просвете между кустами волчьей ягоды фишку удалось разглядеть не без труда. Щавель вскинул ладонь, охотники застыли, поднял два пальца, обозначая количество противника. В левой руке он держал лук, большим пальцем зажав на полке стрелу. Махнул ладонью, подзывая Жёлудя, указал цель — «медвежонок» справа. Жёлудь кивнул, единым движением вздел греческий лук и натянул тетиву. «Шух! Шуфт!» — спели перья. Жёлудь попал в бок, Щавель в плечо и немедленно выстрелил снова, обойдя на ладонь ухо ринувшегося бить Михана. Угодил «медвежонку» в горло, срубив рванувшийся вскрик.

Лучники метнулись к фишке, взлетела булава.

— Не насмерть, — бросил Щавель.

Михан приласкал по кумполу разинувшего было пасть «медвежонка». Тот сунулся лицом в траву. Другой, выпучив глаза, схватился за горло и корчился с таким страхом во взгляде, что было ясно — не выживет. Щавель обнажил клинок работы мастера Хольмберга, опустился на колено перед умирающим, зажал ему рот ладонью, ударил навершием в висок раз, другой. «Медвежонок» закатил глаза, обмяк всем телом.

— Дышит, и хорошо.

Щавель перерезал сухожилия под коленями легко раненного, слизал с клинка кровь.

Парни ловко вывернули карманы у своей добычи. Второе мародёрство за сутки наполнило их пронырливостью и фартом, который возникает сам собой у усердного вора или юриста. Михану досталось кресало, огниво, кисет с табаком и трубкой, немного денег, пилочка для ногтей, бязевый платок с вышивкой, амулет гадюки. Жёлудь надыбал горсть серебра, приличную, рублей десять, образок удвоенного ВВП на тонкой золотой цепочке, кусок сала с чесноком в тряпице, православный цитатник «Идущие в место» и скомканную нарукавную повязку ДМД. Сняли пояса с ножами, забрали топоры. Вытащили стрелы, обтёрли наконечники об одежду неприятеля, убрали в колчан.

— Отступаем к дороге, — приказал Щавель, чтобы не вывести по своим следам погоню к товарищам. Фишку должны менять, но неизвестно когда, возможно, совсем скоро. А то и вовсе услышали шум и собираются на подмогу. Но нет, проспали.

Охотники устремились в чащобу. Бежали не таясь, но, по привычке, тихо. Переглядывались, парни скалились по-волчьи, радуясь победе и тому, что она даёт победителю, Щавель улыбался в усы. Всякий раз, когда молодые ученики делали успехи, он гордился собой. Сколько их у него было, этих учеников, по-разному складывалась их судьбы, но если начало было положено и начало хорошее, в том явилась несомненная заслуга учителя.

Дали кругаля и почти у самого просёлка узрели удивительную картину. Под деревом, обнявшись, раскорячились двое взрослых мужчин. Один стоял раком, другой присел со спущенными штанами. Тот, что стоял раком, крепко держал голого. Голый кряхтел, тужился. По спине стоящего раком ползал крупный нетопырь. Наконец округу огласил протяжный трубный треск, завоняло квашеной капустой.