Адвокат по сердечным делам - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Борохова cтр.№ 18

– Она говорила про совесть? Уникальный защитник! – Он всплеснул руками. – Но на твоем месте я поспешил бы сделать явку с повинной.

– Почему?! – спросила пораженная этим неожиданным поворотом Женя.

– Потому, что, если ты этого не сделаешь, в милицию обратится кто-то другой, и твое раскаяние уже никто не примет к сведению. – Он повысил голос: – Ты ввела в курс дела такое количество людей, что кто-то из них просто обязан доложить о тебе в органы. Я не понимаю, почему бы тебе не уняться! Почему ты не можешь спокойно жить, не делая глупостей?! Такое впечатление, что тебе просто не терпится загреметь на нары!

– Но она говорила мне про адвокатскую тайну!

– А! – Он махнул рукой. – Ну что ты как ребенок, право слово! У каждого, с кем ты общалась, есть мужья, жены, подруги, друзья. Слово за слово, и образуется цепочка, в которой ты, даже если захочешь, никогда не найдешь того, кто проболтался первым. Помяни мое слово. Тебя погубит твой язык!

Она всхлипнула.

– Я просто не знаю, как мне поступить. Мне очень тяжело, и я ощущаю свою вину. Это такое отвратительное чувство! Словно я испачкалась, а отмыться не могу. Ты говоришь, нервы! Да я извелась совсем! Мне уже мерещится, что за мной следят. От каждого телефонного звонка я вздрагиваю. В каждой обращенной ко мне реплике слышу скрытый подтекст. Мне кажется, что меня подозревают, что кто-то идет по моему следу, что меня все равно найдут, и это – лишь вопрос времени!

– Почему бы тебе просто не довериться мне? – спросил он, протягивая к ней руки. Он обнял ее, и она, как ребенок, доверчиво опустила голову на его плечо. – Вот увидишь, все образуется. Все будет, как прежде. Надо только подождать.

«Подождать, – стучало у нее в висках. – Нужно только подождать». Неважно, сколько для этого потребуется времени. Неделя, месяц, год… Она не могла так просто потерять все, что имела…

Следующие дни были похожи один на другой, как близнецы. Евгения ходила на работу, отводила дочку в детский сад и ждала. Ждала, когда ей станет легче. Когда наконец ее перестанут мучить кошмары. Вопреки заверениям мужа состояние духа ее совсем не улучшилось. Казалось, она потеряла вкус к жизни. Ни подготовка юбилейного номера журнала, ни успехи Василисы в произнесении ею новых слов не вызывали у Жени прежнего интереса. Она машинально выполняла свои обязанности: встречалась с людьми, отвечала на телефонные звонки, заплетала косы дочке, мыла тарелки, но ей все время казалось, что это делает не она, а какая-то женщина-робот, очень похожая на нее. Она даже немного похудела. У нее пропал аппетит. Но ей не было до этого никакого дела. Евгения уговаривала себя, что она не имеет права распускаться, что Александр прав и ей не стоит перекладывать на окружающих свои терзания. Но что она могла поделать, если все ее мысли были заняты только этим? Она не могла себе запретить думать о том, что произошло. Это было нереально, поскольку все, что ее окружало, постоянно напоминало ей о ее преступлении.

Каждый раз, садясь утром в такси, она вспоминала свою машину и то, как она любила водить ее. Теперь же ее изуродованный остов стоял в автосервисе, поскольку у них не было средств заплатить за полный ремонт. Но она не была уверена, что сможет после всего этого снова сесть за руль и повторить путь от дома до работы, не впадая в ступор от страшных воспоминаний. Пешеходы воспринимались ею теперь как опасные маньяки, норовящие в любой момент прыгнуть под колеса. Недовольство Василисы выводило ее из себя, потому что девчонка упорно не желала ездить на такси, и каждый раз, покидая детский садик, спрашивала, когда добрый доктор вылечит мамочкину машину. Она была веселой и беспечной, задавала так много вопросов, на которые Евгения уставала отвечать. Она не хотела включать телевизор, потому что каждый день там показывали криминальную хронику. Дорожно-транспортные происшествия в последнее время участились, и складывалось такое впечатление, что водители – из какого-то злого умысла – давят пешеходов сплошь и рядом. Депутаты вели дебаты в Думе по поводу усиления ответственности за преступления, совершенные за рулем. Инициатива важная и нужная, но после того, как Евгения из разряда законопослушных граждан перекочевала в стан нарушителей, она стала лояльнее относиться к происшествиям на дороге, даже к тем, которые влекли за собой смерть или увечье людей.

Александр вел себя по-прежнему, всем своим видом показывая, что в их доме ничего страшного не произошло. Он не напоминал ей о том страшном дне, и, по логике вещей, Евгения должна была испытывать к нему благодарность. Но вместо этого она раздражалась, полагая, что он относится к ее проблемам легкомысленно. Он предлагал ей сходить в кино – она отказывалась. Друзей в доме она тоже видеть не могла. Музыка из динамиков вызывала у нее головную боль, а возня детей – усталость. Все словно сговорились доставлять ей как можно больше неудобств! В минуты просветления она понимала, что просто переутомилась и несправедлива к мужу, детям, коллегам, но ничего поделать с собой не могла. Она словно мчалась по очерченному судьбой кругу в одном направлении, вновь и вновь проходя через уже известные пункты: страх, отчаяние, апатия, неопределенность, и конца этому не предвиделось.

Поэтому однажды, оказавшись рядом с районным отделением милиции, она с лихой отвагой рванула на себя дверную ручку, словно делая попытку вырваться из замкнутого круга, в котором оказалась чуть больше недели назад…

Очутившись внутри, она стала испуганно озираться, как мышь, попавшая в мышеловку. Путь назад был свободен, и это ее отчасти успокоило. Отделение милиции отнюдь не напоминало собой фойе театра. Здесь дурно пахло, и она не могла понять почему. То ли вонь уже въелась в покрытые зеленой краской стены. То ли так пахли беспокойные посетители этого казенного места. Шумные цыгане толпой бродили по коридорам, странные женщины с опухшими то ли от слез, то ли от водки глазами и прочие неопрятные личности занимали скамейки под дверями кабинетов. «Изнанка жизни», вспомнилось ей вдруг прочитанное где-то выражение, и ей показалось, что оно как нельзя кстати подходит для этого места. Евгения смотрела на них с жалостью и презрением и пыталась понять, что у них общего с ней, интеллигентной, умной женщиной. Внешне она казалась абсолютно другой. Она была элегантно одета, от нее пахло дорогими духами, и в ее глазах (во всяком случае, она в это верила!) отражалось чувство собственного достоинства, а не убогая зашоренность и вороватая осторожность. Но внутри – в душе – между ней и этими подозрительными личностями было много общего. Все они были не в ладах с законом, и пусть при ее виде нормальные люди не перебегали на другую сторону дороги, они все равно презирали бы ее, если бы узнали, как ей недавно пришлось поступить.

За стеклянной перегородкой с надписью «Дежурная часть» сидел усталый милиционер с пышными усами. Он даже не поднял головы, когда она приблизилась к нему.

– С кем мне можно поговорить? – начала она.

– По какому поводу?

Хороший вопрос! Он ждет от нее, чтобы она во всеуслышание объявила цель своего визита? «Я сбила человека и оставила его умирать на дороге». Так, что ли? Неужели у них нет тайны следствия или еще чего-то такого, позволяющего решить проблему деликатно? Вот у той же Дубровской была хотя бы адвокатская тайна.