Птичка тари - читать онлайн книгу. Автор: Рут Ренделл cтр.№ 34

Остальное казалось маловероятным. Лиза с натяжкой отнесла увиденное к развлекательному жанру, о котором говорила Ив на уроках английской литературы: к научной фантастике. Что-то вроде Герберта Уэллса и Джона Уиндема, о которых Лиза слышала, но чьих произведений не читала.

Если бы ее пустили к Ив, Лиза спросила бы у нее. Вместо этого она задала вопрос Шону, когда они возвращались в машине домой.

— Это Майами.

— Как это — Майами? Что такое Майами? Объяснять он был не мастер.

— Это такое место, понятно? В Америке. Ты видела его по телику.

— Нет. — Когда-нибудь она расскажет ему, почему не видела. — Ты там был?

— Я? Послушай, любимая, ты же знаешь, что я не был там.

— Тогда ты не знаешь, верно? Они, вероятно, это придумали. Могли построить это… в студии. Понарошку.

— Когда парни стреляют из пистолетов, это не понарошку.

— Нет, но это актеры. Они не умирали по-настоящему, это была не настоящая кровь, она не могла быть настоящей, так откуда ты знаешь, что остальное тоже не выдумано?

У него не нашлось ответа. Он только повторял:

— Конечно, это настоящее, все знают, что это настоящее.

Когда они подъехали к трейлеру, Лиза сказала:

— Если это настоящее, мне хотелось бы поехать туда. Хотелось бы посмотреть.

— Может, и подвернется счастливый случай, — сказал Шон.

Потому что жизнь часто выкидывает подобные шутки: утром видишь или слышишь что-то для тебя новое, а чуть позднее та же новость снова возникает, но по другому поводу. Майами появился на экране телевизора в тот же вечер. Не Майами, Лос-Анджелес, сказал Шон, но Лизе показалось, что это одно и то же. Тогда, значит, такие места и вправду существуют, точно так же, как показанный по другой программе громадный замок под названием Карнарвон и город под названием Оксфорд.

— Ив была там, — сказала Лиза, отвечая на сигнальный звонок, прозвеневший в ее голове.

— Что она там делала?

— Училась в школе. Она называется университетом. Миссис Сперделл подумала, что и мне подходит такой. Она так сказала.

— Твоя мама училась в Оксфордском университете?

Лиза искренне удивилась:

— Почему бы нет?

— Брось, любимая, это она тебе голову морочила!

— Нет, я так не думаю. Ей пришлось оставить его, уж не знаю, наверное, из-за того, что должна была родиться я.

Шон промолчал, ей показалось, что ему хотелось что-то сказать, что он подбирал слова, чтобы что-то сказать, но не знал, как это выразить. Наконец он произнес:

— Я не хочу расстраивать тебя.

— Ты не расстроишь.

— Что ж, тогда скажи — кто твой отец? Лиза покачала головой.

— Ладно, извини, что спросил.

— Нет, все в порядке. Просто дело в том, что она не знает, Ив не знает.

Лиза увидела, что поразила его. Россыпь пуль на экране и льющаяся потоком кровь не произвели на него .впечатления, равно как изнасилованная женщина или бомбы, уничтожившие целый город, но то, что Ив не знала имени отца своего ребенка, потрясло Шона до мозга костей. Он утратил дар речи. Лиза обняла его и прижала к себе.

— Так она, по крайней мере, говорила. — Лиза пыталась успокоить Шона. — Хотя у меня на этот счет и есть кое-какие подозрения. Думаю, я знаю, кто это был, что бы ни говорила Ив.

— Не тот Бруно?

— О Шон! С Бруно она познакомилась, когда мне исполнилось семь лет. Рассказать тебе дальше?

— Если хочешь, — ответил он угрюмо.

— Что ж, так вот. Бруно остался у нас и отлакировал картину. Он принес все необходимое в своей сумке. Я не думала, что Ив позволит ему сделать это, но она позволила. Яне думала, что она станет разговаривать с ним, но я ошиблась и в этом. Ив спросила, как ему пришла в голову мысль изобразить Шроув-хаус, и он сказал, что увидел его из окна поезда.

— Но видеть, как за него заходит солнце, вы не могли, — сказала Ив, — ведь вы смотрели на него с другой стороны.

— Ах, но я представлял себе, как это прекрасно, — возразил Бруно, — поэтому однажды летним вечером я приехал сюда и приступил к работе. Я провел здесь немало летних вечеров.

— Я не видела вас, — сказала Ив, и он сказал:

— А я не видел вас. Если бы видел, то вернулся бы быстрее.

Похоже было, что Шон не слушал рассказа Лизы после того, как она сказала, что не знает, кто был ее отцом.

— Она, должно быть, меняла их как перчатки, — сказал он, — одного, на следующую ночь — другого, или даже в тот же день. Вот гадость-то! Это ужасно, воспитывать ребенка, особенно девочку, в такой… в такой…

— В такой обстановке, — подсказала она. — Почему особенно девочку?

— Перестань, Лиза, это же ясно.

— Не мне, — ответила она, и потом: — Ты не хочешь слушать о Бруно Драммонде?

Во второй раз Бруно приехал в очень важный момент — в тот день, когда Лиза увидела ночную бабочку «мертвая голова». Дело было в июне.

Бруно был тридцать один год, и он жил в городе, в меблированных комнатах над Маллинзом, зеленщиком. Его отец умер, а мать жила в Чешире. Когда-то у Бруно была жена, но она бросила его и жила в каком-то городе под названием Гейтсхед с дантистом. Лиза, которая прислушивалась к разговору, спросила:

— Что такое дантист?

Бруно Драммонд выразительно посмотрел на Лизу, в его взгляде ясно читалось одно: он думает, что девочка его дразнит, и сказал что-то насчет того, что наверняка ей не раз приходилось бывать у дантиста. Но мать лишь ответила:

— Доктор, который лечит зубы.

Причиной его визита, сказал он, было желание нарисовать долину с проходящим по ней поездом, и, возможно, рано утром он действительно писал какую-нибудь картину, но он появился в сторожке вскоре, часов в десять, остался на обед и все еще был там вечером. Он сидел не на стуле, а на полу. Бруно рассказывал историю своей жизни.

— Мне не следовало жениться, — говорил он, — я не верю в брак, но я позволил себя убедить. На самом деле брак — это первый шаг к тому, чтоб смертоносная машина поглотила тебя.

— Что вы называете «смертоносной машиной»? — спросила мать.

— Общество, рабство, конформизм, бедного быка, который молотит зерно, целый день шагая по кругу, ему еще затыкают рот, чтобы молчал. Я анархист. Вы можете подумать: что же это за анархист, если он женится и идет на государственную службу, чтобы платить по закладным? Но я не состою на службе. Меня оправдывает то, что я ее бросил, проведя три года в аду.

— Но вы действительно были на государственной службе?