Волка - убить - читать онлайн книгу. Автор: Рут Ренделл cтр.№ 26

Ювелир заколебался.

— Послушайте, мистер Бэрден, — впервые заговорил он. — У нас с вами долго не было никаких трений, праильно? Лет, наверное, семь или восемь.

— Шесть, — резко сказал Бэрден. — Через месяц будет шесть с тех пор, как вам пришлось малость поволноваться из-за приобретения тех часов.

Нобби с досадой ответил:

— Тогда-то я и завязал.

— Не вижу, какое отношение это имеет к нашему делу. — Руби села и вновь обрела уверенность в себе. — Не знаю, зачем вам нужно унижать его. Я пришла сюда по доброй воле…

— Замолчите, — прикрикнул на неё Бэрден. — Думаете, я не понимаю, что происходит? Вы разозлились на любовника и хотите утопить его. Вы идете в эту крысиную нору в Сьюингбери и спрашиваете Нобби, что он приобрел у Обезьяны Мэтьюза в прошлый четверг. Я его унижаю? Это просто смешно. Вы хотели отомстить, а не помочь нам. Естественно, Кларк пришел с вами, когда вы сказали ему, что Обезьяна у нас. А сейчас можете рассказать остальное, только избавьте меня от ваших рыданий.

— Нобби хочет быть уверенным, что у него не будет никаких неприятностей, — похныкивая, произнесла Руби. — Он ничего не знал. А я? Как я могла знать? В четверг я на два часа оставила Джорджа одного и пошла зарабатывать деньги, чтобы обеспечить ему вольготную жизнь… — Тут она, вероятно, вспомнила, что Бэрден призывал её не давать воли чувствам, и продолжала более спокойным тоном: — Должно быть, он нашел её за одним из кресел.

— Нашел что?

Толстая рука нырнула в бесформенный карман, появилась вновь и бросила на стол Бэрдена что-то тяжелое и блестящее.

— Вот вам вещица прекрасной работы, мистер Бэрден. Восемнадцать каратов золота. И чувствуется рука мастера.

Это была блестящая зажигалка из червонного золота, размером со спичечный коробок, но тоньше, с изящно выгравированным узором из виноградных листьев и гроздьев. Бэрден повертел её в руках и поджал губы. Понизу шла надпись: «Энн, огоньку моей жизни».

Лицо Нобби пересекла глубокая складка, будто трещина на кормовой свекле, которая уже не помещается в своей кожуре. Он улыбался.

— Это случилось в четверг утром, мистер Бэрден. — Его пухлые руки затряслись. — Обезьяна мне говорит: возьми по дешевке. А я ему: где ты её достал? Знаю ведь, что он за человек. «Не все то золото, что блестит», говорю.

— Но, если это не золото, вам наплевать, откуда взялась зажигалка, — злорадно сказал Бэрден.

Нобби пытливо взглянул на него.

— Он сказал: «Мне её оставила моя старая тетушка Энн». А я ему: веселая, похоже, была старушенция. А не оставила она заодно портсигар и фляжку? Но я только шутил, мистер Бэрден, я не думал, что дело нечисто. — Складка на лице обозначилась снова, но уже не так четко. — Я дал ему двадцатку.

— Оставьте это ребячество. Я не дурак, а вы — не филантроп. — Бэрдену вспомнилась женщина с украшениями в лавке Нобби, и он презрительно добавил: — Вы отделались десяткой.

Кларк не стал спорить.

— Все равно я в убытке, мистер Бэрден. Какая разница, десять или двадцать? Деньги на деревьях не растут. Вы не станете ничего предпринимать? Не будете причинять мне неприятности?

— Убирайтесь отсюда, — устало сказал Бэрден. Нобби вышел. Он сделался ещё меньше, чем обычно, хотя, казалось, ступал на цыпочках. Когда за ним закрылась дверь, Руби уронила свою рыжую голову на руки.

— Дело сделано. Боже, я никогда не думала, что смогу заложить Джорджа.

— Слышите, как вдали кричит петух?

— Вы жестокий человек. С каждым днем вы все больше похожи на своего начальника.

Такая оценка вовсе не огорчила Бэрдена.

— Вы тоже можете идти, — сказал он. — А о том, другом деле, мы больше упоминать не будем. Государство и так потратило на вас немало времени и денег. Хоть сам иди в услужение. — Он усмехнулся, вновь приходя в доброе расположение духа. — Вы просто гений по части уборки авгиевых конюшен.

— Вы позволите мне повидать Джорджа?

— Нет, не позволю. Хорошенького понемножку.

— Я и не надеялась, что позволите, — Руби вздохнула. — Я хотела сказать ему, что очень сожалею. — Старая, уродливая, размалеванная, она устало добавила: — Я люблю его уже двадцать лет. Не думаю, что вы поймете. Вы и все остальные. Для вас это как грязная шутка.

— Доброго вам вечера, Руби. У меня много дел.

Уэксфорд справился бы лучше. Он был бы насмешлив, строг и… нежен. Руби правильно сказала: он, Бэрден, не был способен, никогда не смог бы и даже не захотел понять её. Для него такая любовь была закрытой книгой, мусором, достойным библиотеки Гровера. Он спустился вниз, чтобы потолковать с Обезьяной Мэтьюзом.

— Вам нужна зажигалка, Обезьяна, — сказал Бэрден сквозь облако дыма, глядя на обгорелые спички.

— Они у меня не в чести, мистер Бэрден.

— А если попадется красивая, из чистого золота? Все равно пожалеете денег? — Бэрден подержал зажигалку на ладони, потом поднял повыше, к голой лампочке. — Присвоение потерянного имущества. Как же вы измельчали!

— Полагаю, нет смысла спрашивать, как вы докопались до истины?

— Ни малейшего.

— Руби не могла так поступить со мной, ведь верно?

Бэрден поколебался несколько секунд. Руби сказала, что он становится все больше похожим на Уэксфорда, и он воспринял это как похвалу. Но ведь не только в суровости он мог соперничать со старшим инспектором. Он сделал большие глаза, выказывая раздражение и досаду.

— Руби? Вы меня удивляете.

— Нет. Я не думаю, что она способна. Забудьте мои слова. Она не такая, как эта старая грязная гнида Нобби Кларк. Он готов родную бабку продать на кошачий корм. — Обезьяна с вялым смирением прикурил очередную сигарету и спросил: — Сколько мне дадут?

Фары не горели. Дрейтон остановил машину на поляне, окруженной густым лесом — корабельной сосной и черными елями, из которых можно было делать флагштоки. Но даже их прямые стволы теряли четкость очертаний уже в нескольких ярдах от опушки. За их стеной не существовало ни ночи, ни дня. Только черный лабиринт.

Дрейтон обнял Линду и почувствовал, как бьется её сердце. Ничто не нарушало тишины. Констебль подумал, что, когда он разомкнет веки, кругом будет кромешная тьма (поцелуй был долгим, и оба закрыли глаза), поэтому бледный свет сумерек удивил и испугал его.

— Давай пройдемся, — предложил он, беря её руки в свои. Теперь все было в порядке, дело ладилось. Сам не зная, почему, Дрейтон испытывал не чувство торжества, а смутный, доселе неведомый ему страх. Он не боялся опростоволоситься или потерпеть психологическую неудачу. Скорее это было дурное предчувствие, боязнь ввязаться во что-то неизвестное и ужасное. Раньше его романы не отличались продолжительностью, а некоторые даже приносили радость. Но он никогда ещё не копался в себе. И теперь понимал, что весь прежний опыт совершенно бесполезен. Те чувства, которые он испытывал в прошлом, не шли ни в какое сравнение с нынешними. Они были иными и по силе, и по сути. А сейчас что-то таинственное и пугающее полностью овладело им. Вероятно, такие ощущения испытывает человек, переживающий первую любовь.