Отпусти браткам грехи - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Колычев cтр.№ 12

– Ты Серегин? – грозно спросил «штатский».

– Я, – холодея, кивнул Гарик.

– Тогда поехали...

Глупо было бы спрашивать, куда и за что.

Наручники на него не надели и в задний зарешеченный отсек сажать не стали. Но в отделение привезли, в клетке напротив дежурной части закрыли. А потом появился лохматый старшина в расстегнутом кителе и отвел Гарика в кабинет к дознавателю.

Это была дебелая женщина с крупным круглым лицом и маленькими колючими глазками. Обесцвеченные пергидролем волосы, жирная и растекшаяся на губах помада, видно купленная по дешевке у цыган. На плечах капитанские погоны.

– Ну, что скажешь, Серегин? – голосом уставшей от работы бабы спросила она.

– А что говорить?

– Знаешь, что натворил?

– Ну знаю. Шишова ударил.

– Правильно, ударил. И очень сильно ударил. В больнице Шишов, нос у него сломан. Будем возбуждать уголовное дело, Серегин.

– Э-э... И сколько мне светит? – настороженно спросил Гарик.

– Статья двести шестая «Злостное хулиганство». Статья сто девяносто третья «Угроза или насилие в отношении должностного лица», в твоем случае до пяти лет лишения свободы...

Гарик молча уронил голову на грудь.

– А как ты думал?... Что там у вас произошло?

Дознаватель сменила тон, с официального перешла на любознательный, каким обычно сплетницы выуживают грязное белье из чужих корзин. Как баба, она хотела знать не только то, что произошло между Гариком и Шишовым, но еще из-за кого...

– Да ничего не было, – угнетенно мотнул он головой. – Инга... Э-э, Инга Олеговна подошла ко мне на свадьбе, попросила, чтобы я ее сигаретой угостил... Она от Шишова скрывала, что курит... В общем, она попросила, чтобы я ее от мужа спрятал. Сидели, курили, а тут Шишов. Не так все понял, в драку полез, Ингу...э-э, Олеговну кулаком ударил... Ну, я не стерпел, в ответ головой...

– Если не стерпел, значит, что-то было у тебя с Ингой Олеговной, – продолжала выпытывать капитанша.

– Да нет, ничего. Просто в одном дворе, считай, жили... Дочку я ее знаю. Марина ее зовут... Может, у нас роман?

– С кем?

– С дочкой ее, ну, с Мариной.

– Почему тогда Шишов тебя приревновал?

– Ну, так пьяный был. Какой жених на свадьбе не выпьет... Сам виноват, не надо было жену бить... Я вообще ненавижу, когда женщин бьют...

– Смотри, какой благородный! – фыркнула дознаватель.

– Да честное слово...

– Знаешь, я бы поверила, если бы в первый раз слово дал. А сколько этих слов уже было, а? Сколько приводов у тебя было, сколько предупреждений. Или не было ничего?

– Было.

Глупо было бы отрицать очевидные факты.

– На учете состоял, воспитывали тебя, да, видно, без толку. Допрыгался ты, Серегин. Руку на сотрудника правоохранительных органов поднял!

– Да я не хотел...

– Вот и я не хочу жизнь тебе ломать. А придется... Пока я тебя задерживаю, а потом обвинение будет и арест...

Дознаватель вызвала конвой, и Гарика отвели в подвал здания, где находились камеры предварительного заключения. Знакомое место, но если в прошлый раз он выбрался из кутузки, считай, без потерь, то сейчас, похоже, влип основательно...

В камере никого не было. Покрытые шершавой шубой и грязные до неприличия стены, исписанные, исполосованные ножами нары, столик под окном, чаша «Генуя» с льющейся на нее водой; в ржавой раковине умывальника два таракана – беспомощные, потому как не могли выбраться из нее, обессиленные и все равно наглые. Но эти хоть в компании, а Гарик один...

Сигареты забрали в дежурной части, а очень хотелось курить. Пришлось терпеть.

Обед он пропустил, а вечером подали ужин – холодные макароны, кусок пересоленной рыбы и теплый напиток, цветом напоминающий чай.

В десять часов надзиратель объявил отбой, но свет выключать не стал. Ни одеяла, ни подушки, о матрасе и, тем более, белье и думать не приходилось. Батарея под окном еле теплая, а на улице холодало.

Он встал, прошелся по камере, энергично размахивая руками. Подступил к двери, ногой двинул по «кормушке» – раз, другой. Наконец послышался голос надзирателя:

– Чего?

– Мне бы одеяло!

– Будет тебе одеяло. Жди.

Гарик снова лег. Какое-то время ждал, что надзиратель действительно смилостивится, но в конце концов до него дошло, что над ним просто посмеялись.

Пытаясь заснуть, он думал о том, что впереди его ждет следственный изолятор, после суда – колония общего или даже строгого режима. О тюремной жизни он знал понаслышке, знал, что сильный человек способен выжить в этих невыносимых условиях. Себя он слабаком не считал, и настучать мог, и волю свою навязать. Но было бы лучше не попадать за решетку... Предупреждал Шишов, что преступное буйство может привести к плачевному финалу. Допрыгался. И не важно, что досталось от него самому Шишову. Любой мог оказаться на его месте, любому мог бы сломать нос...

Шишова он не винил. Себя казнил. И надо было ему залезть на Ингу, на женщину, которая годилась ему в матери. Ведь не было же любви. Белок, замешенный на глупых амбициях...

Дверь в камеру открылась поздно ночью. Гарик уже спал и не видел вошедших людей. Удар в живот разбудил его, но глаза он открыл на полу. В бок врезался тяжелый ботинок. Еще удар, еще... Он понял, что его избивают полицаи. Перед глазами мелькали перекошенные от злобы лица; серые мундиры, перегарный дух и запах грязных носков. И боль – телесная и душевная...

Живот Гарик пытался прикрыть согнутыми ногами, руками защищал голову. Но быстро понял, что налетчики в погонах стараются не бить в лицо. Все удары приходились по корпусу – грудь, брюхо, спина, копчик...

Били его до тех пор, пока экзекуторы не выбились из сил. Они ушли, оставив его лежать на полу. Кто-то бросил на него грязное пыльное одеяло. Все-таки дождался...

Кое-как он поднялся, ощупал себя. Кости вроде бы целые, но как болят почки... Сходил в туалет. По малому и с трудом. И с кровью...

Удивляться не приходилось. Есть менты правильные, а есть козлы, родом из народа. Но не факт, что сегодня буйствовали отбросы правоохранительной системы. Возможно, Гарику мстили за Шишова, за представителя этой самой системы, и к тому же далеко не самого худшего...

Утром в камеру пришел врач. Без халата, скучный и недовольный тем, что приходится работать. Гарик попытался объяснить ему, что ночью его избили, но он как будто этого не слышал. Но йодную сетку в районе почек устроил и анальгин выписал.

Два дня он провел в изоляторе. Кормили его исправно, по ночам больше не били. Одеяло, доставшееся столь дорогой ценой, не отбирали.