Ночная бабочка. Кто же виноват? - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Колычев cтр.№ 19

Подобраться к Аргуну было нереально. Но и обратно уходить нельзя – расценят как невыполнение приказа. Пришлось остаться на позициях и отсюда вести разведку. Стреляли по позициям чеченцев и засекали вражеские точки, откуда по нам велся ответный огонь. И так всю ночь...

Я не помнил, как вернулся на базу, если так можно было назвать место нашей дислокации. Недорытые окопы, недостроенные блиндажи. Холод, грязь, слякоть. И последние остатки сухого пайка... Очень хотелось есть, но, честное слово, я бы, не задумываясь, отдал последнюю банку тушенки за возможность поспать хотя бы пару часиков. Но ротный продолжал издеваться над нами и чуть ли не пинками заставил нас закончить оборудование позиций. А ночью снова артналет. Но мы не артиллеристы, а наше стрелковое оружие мало подходило для нанесения серьезного ответного удара. Поэтому ротный разрешил нам не высовываться из блиндажа. Благо, что боевых приказов не было. Казалось, их уже перестали отдавать. Казалось, что там, наверху, решили отдать нас на съедение дудаевским волкам. Кушайте, мол, только, пожалуйста, не подавитесь, а то у нас на подходе очередная партия «пушечного мяса»... Я мог думать о высоком начальстве все, что угодно, но у меня не хватало сил злиться на него. Я очень хотел спать. И заснул, несмотря на обстрел...

Аргун нужно было брать любой ценой. Об этом говорил ротный, об этом догадывался даже я. Ведь мы шли на Грозный, и никак нельзя было оставлять у себя в тылу мощный укрепрайон. Но командованию, как всегда, было виднее. Утром поступил приказ – в составе всей группировки выдвинуться в район Ханкалы. Необходимо было отвоевать у «чехов» этот важнейший для штурма Грозного плацдарм.

Наша колонна первой подошла к Ханкале. Заняли позиции. Подтянулись танки, тяжелая техника. Организовали круговую оборону. Что-то уже начало получаться. Хотя до идеала было еще ой как далеко. Идеал в Российской армии случался только на учениях, и то если инспекторскую комиссию хорошенько напоить. Но «чехи» оказались куда более придирчивыми инспекторами, нежели комиссии из Генштаба. Они ставили оценки, расписываясь за них нашей же кровью...

В ночь на тридцатое декабря наша рота получила очередную задачу. В составе основных сил мы должны были овладеть Ханкалой. Задача для линейного десантно-штурмового подразделения. Но мы-то разведчики... Впрочем, приказы не обсуждают, тем более в той неразберихе, которая предшествовала предстоящему наступлению.

Мы выдвинулись на указанные исходные позиции, приступили к разведке местности. Позади правее нас метрах в пятидесяти от наших позиций окапывался взвод противохимической защиты. Я бы не удивился, если бы узнал, что у чеченцев есть химическое оружие. Но нам никто ничего не объяснял. Химики молча и с остервенением вгрызались в мерзлую землю. Зима, холод на фоне повышенной влажности – врагу не пожелаешь. Но это сущий пустяк по сравнению с угрозой стать жертвой минометно-пулеметного обстрела. Вся местность в этом районе была изрыта проклятыми арыками, по которым к нам в любой момент могли выйти боевики. Обстреляют, отойдут, а потом снова высунутся из другого места. Из пушек БМД их не достанешь. Минометов у нас, к сожалению, не было, разве что подствольные гранатометы, которые в принципе можно было использовать для ведения навесного огня.

Но боевики нас не тревожили. И мы спокойно готовились к бою. Тоже рыли окопы – на случай обстрела. А химики тем временем заняли круговую оборону. Ночь, темно. Только слышно, как саперные лопаты грызут землю да ухает где-то неподалеку миномет. Как тот филин ухает, тоску наводит...

Штурм Ханкалы начался с артподготовки. Одновременно огонь открыло доблестное подразделение химической защиты. Непонятно, что померещилось их командиру, но его подчиненные ударили из автоматов и пулеметов по всем направлениям. В том числе они били и по нашим позициям. Били настолько плотно, что не было никакой возможности поднять голову. Тот, кто знает, что такое автоматный огонь почти в упор, – поймет и меня, и моего командира, который из-за идиотизма соседей не стал поднимать нас в атаку.

Я думал, что сейчас химики поймут, какую глупость они совершают. Но не тут-то было. Огонь лишь усиливался. А докричаться мы до них не могли – перекричать грохот автоматов мы были не в силах. И по рации связаться с ними не могли. Парализована у них была не только система управления и связи, но и мозги командира... Можно было бы забросать этих идиотов гранатами. Но ведь своих же побьем. А мы хоть и не могли подняться в атаку, но потерь среди нас, благодаря мудрости командира, не было. А у них, к счастью, не было гранат... Оставалось уповать только на то, что у придурков закончатся патроны. И они закончились, аж через два часа.

Не только мне хотелось заглянуть в глаза идиота, который устроил эту вакханалию. Первым на позиции химиков ворвался наш командир. Мы за ним. Хотелось бить и добивать недоделанных уродов, но, когда я увидел одного из них, у меня опустились руки и пропала всякая злость. Это был не человек, а какое-то парализованное безумным страхом животное. Ни он, ни его сотоварищи совершенно ничего не понимали. Мы им пытались объяснить, что они стреляли по своим, а они лишь тупо кивали головами. И так же тупо улыбались – от радости, что попали в руки к своим парням, а не к «духам». Разговора с офицером не получилось вовсе – по той простой причине, что его убило еще вчера. Взводом командовал сержант, который, судя по всему, кроме как измываться над молодыми солдатами, в военном деле не смыслил ничего... Я хорошо знал, что такое страх. Самому было страшно до полного обледенения души. Но страх пока что не делал меня идиотом... Глядя в безумные глаза паникеров, я вдруг подумал, что сам пущу себе пулю в висок, если вдруг меня охватит такой вот животный ужас. Я не хотел становиться животным. Я не хотел стрелять в своих...

Штурм Ханкалы закончился днем. Это была первая победа, которую мы одержали. Ценой большой крови. Но это была наша победа. Победа, которой мы не желали. Как не желали приходить на эту чужую для нас землю. Но мы сюда пришли. У нас приказ, и мы должны выполнить его во что бы то ни стало. Такая вот дурацкая логика у русского человека. Верховное командование – дерьмо, но мы обязаны подчиняться ему, чего бы это нам ни стоило.

Тяжелое мрачное небо. Чужое небо. Тяжелый мрачный город. Чужой город. Чужие люди, чужая земля... Я смотрел на Грозный с высоты кургана. И понимал, почему этот город имеет такое название. Он действительно имел очень грозный и, что самое неприятное, неприступный вид. Засевшие в нем боевики уже имели опыт уличных боев, уже умели жечь наши танки из гранатометов, умели убивать. Они вряд ли бы приняли нас с распростертыми объятиями, если бы мы пришли с миром. И уж точно нам не приходилось ждать от них пощады, потому что мы пришли к ним с войной... В лицо мне дул холодный пронизывающий ветер. Но я его не замечал, потому что боялся другого ветра – свинцового. Опасность везде, опасность кругом, и ничего удивительного, если бы мне в лицо задуло снайперскую пулю. Только вряд ли бы я успел удивиться...

Мне говорили, что сегодня у людей будет новогодняя ночь. Говорили, я верил, но тут же об этом забывал. Какой может быть праздник, если сегодня мы идем в Грозный. Только что взяли Ханкалу и сразу же получили задачу на штурм города. А ведь это не какой-то поселок сто на сто метров. Это огромный город. Даже я, непрофессиональный солдат, понимал, что требуется провести передислокацию и сосредоточение войск, провести тщательную и разностороннюю разведку, разработать подробный и, что важно, долговременный план захвата города. Ведь его невозможно брать нахрапом. Его нужно завоевывать улица за улицей, квартал за кварталом, тщательно зачищать каждый дом, каждую канаву, чтобы не оставить за собой ни одной единицы живой силы противника. Но, видимо, кому-то из высшего руководства страны хотелось встретить Новый год во дворце Дудаева, чтобы потешить свою барскую гордыню и самолюбие. Может быть, сам Ельцин был не прочь испить водочки из запасников бывшего советского генерала, а ныне врага... Скорее всего так оно и было, потому что все делалось в спешке. Предстартовая лихорадка напрягала и наводила на страшные мысли не только нас, рядовых бойцов, но и командный состав.