Лагерный пахан - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Колычев cтр.№ 12

– А откуда я знаю, что вам известно, а что нет?

– Да нам вообще-то все про тебя известно. Все-все…

– Не бери на понт, начальник!

– Ух ты, какие мы борзые!..

И снова лицо сжала сырая резина противогаза, и снова Трофим завис между небом и землей, не зная, что лучше – умереть или воскреснуть… Потом он долго и жадно на потеху ментам глотал воздух. И думал о том, что злить их не стоит…

Середец бросил противогаз на стол, за который и сел. Его напарник занял место за другим столом. Трофим оказался в неловком положении, правым боком к одному, левым – к другому.

– Успокоился? – вроде бы благодушно спросил Середец.

Трофим нутром чувствовал, что перечить ему нельзя, иначе он быстро сменит милость на гнев.

– Да, – кивнул он.

– В глаза смотреть! – рявкнул опер.

И для пущего эффекта с грохотом опустил кулак на стол. Трофим не стал артачиться и повернул к нему голову.

– Успокоился, спрашиваю?

– Да, начальник, нормально все…

– А вчера, значит, ненормально было. Пальбу в ресторане зачем устроил?

– Я?! Пальбу?!. – изобразил недоумение Трофим. – Вы что-то путаете, начальник.

Середец взял шлем-маску за клапанную коробку и несильно, но убедительно хлестнул резиновым корпусом по своей раскрытой ладони.

– А, ну да, что-то было, – кивнул Трофим.

Отпираться было глупо. Его взяли с «наганом», из которого он стрелял. Да и свидетелей немало было, а работать с ними менты умеют…

– Пьяный был, плохо помню…

– И что человека убил, тоже не помнишь? – спросил старлей.

Его вопрос прозвучал ударом хлыста. Трофим вздрогнул, нервно обернул к нему голову.

– Да нет же, не убивал… Ну, может, ранил…

– А если убил? – резко спросил Середец.

Пришлось повернуть голову в его сторону.

– Да нет… – с надеждой протянул Трофим.

Уж очень много зависело от того, убил он или нет. Если «да», могут и к высшей мере приговорить, если «нет», тут уж от степени тяжести ранения зависит. В лучшем случае, можно на пять-шесть лет попасть, да и в худшем к стенке не поставят…

– Повезло тебе, Трофимов, – совсем неодобрительно посмотрел на него Середец. – Ранил ты потерпевшего, не убил. Ранение не смертельное, но возможна потеря трудоспособности. Так что не радуйся, в любом случае влип ты капитально… Целый букет на тебе, Трофимов. В человека стрелял, на людей с топором бросался, сокамерницу душил…

– Так я ж это, признал свою вину.

– Ну, если б ты все признал, тогда бы мы с тобой по-другому говорили. И перед судом бы походатайствовали… «Наган» у тебя откуда?

– «Наган»?! – задумался Трофим. – Да нашел… На речке купался, на берег выхожу, смотрю, лежит под кустиком…

– Срок твой там, под кустиком лежит… – зловеще стрельнул взглядом Середец. И снова взялся за противогаз. – Откуда оружие? Последний раз спрашиваю…

Трофим с ужасом смотрел на орудие пытки. Сейчас начнется…

– Да говорю же, нашел…

Хочешь не хочешь, а надо терпеть. Нельзя сознаваться, нельзя припечатывать себя к убийству цехового фраера. Тогда точно каюк…

– Ну, смотри, мы хотели как лучше…

Середец словно бы нехотя поднялся, раскрыл в руках шлем-маску. Трофим плотно зажмурил глаза и плотно закусил губу… Зря менты думают, что его легко сломать. Он сделан из крепкой стали, потому легко гнется. Но не ломается…

Он уже мысленно распрощался с жизнью, когда сквозь раскрывшуюся трубку в легкие слабенькой струйкой потек спертый воздух. Его катастрофически не хватало, чтобы надышаться всласть. Изощренное издевательство – насыщать придушенного человека воздухом через фильтр противогаза… А потом трубку снова пережали…

* * *

В камере предварительного заключения было жарко и душно – настоящая парилка. Крохотное окошко, закрытое решетками и ресничками, спрятанная под потолком лампочка, теснота, вонь от параши, на грубо сколоченных нарах в расплывчатых разводах плавают чьи-то лица…

Мест свободных нет. Но Трофим и на полу может посидеть. Для него это сейчас за праздник. Да и ноги уже не держат, чтобы идти дальше. А камерная духота и вонь – это такой пустяк по сравнению с душегубкой, которую ему устроили опера… Если б только противогаз. Они устроили ему знакомство с Уголовно-процессуальным кодексом. Пытка есть такая, когда бьют толстенной книгой по голове. Эффект кувалды, а синяков нет. Мозги после такой процедуры в клейстер превращаются, чтобы снова загустели, время должно пройти…

Он обессиленно опустился прямо на ступеньки, оперся спиной о только что закрывшуюся дверь. Грудь высоко вздымается, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, но ему в кайф. Закончились пытки, и какое счастье, что есть возможность перевести дух…

С потолка упала прохладная капля конденсированной влаги, плюхнулась на лоб, скатилась по носу на губу. «Мед-пиво пил, по усам текло…» – мелькнула в голове известная с детства фраза. Трофим слизнул каплю, блаженно улыбнулся. По усам текло и в рот попало… Пить охота, и вода совсем рядом – из трубы прямо в чашу стекает вода… Сейчас он наберется сил, поднимется, напьется вдоволь…

– Эй, черт, ты че там застрял? – как будто откуда-то издалека, словно через толстый слой ваты в ушах, донесся до него чей-то голос.

Трофим сжал кулаки, вернее, попытался это сделать. Слабина в руках, и ноги не держат. Плохо, очень плохо… Он согнул ноги в коленях, уложил на них руки, уронил на запястья голову, закрыл глаза. Надо сделать вид, что он ничего не услышал. Надо перетерпеть, выждать момент…

– Ты чо, оглох?

Трофим снова промолчал… Да, это проявление слабости, но ведь он действительно еле живой от пережитого.

– Севчик, да отстань ты от него, не видишь, каличный он…

Кто-то заступился за Трофима. Но сделано это не от широкой души, а от желания унизить его еще больше… Сначала чертом его обозвали, затем каличным. Видно, что бакланы это беспонтовые, только-только парашу нюхать начинают. Эти за базаром не следят, смердят словами, пока живы…

– Да пусть хоть деланый! Ко мне сейчас телка придет, а он на проходе развалился!

Кичится Севчик, изгаляется. Точно, баклан… Трофим не открывал глаз, чтобы не встретиться с ним взглядом. Силы уже возвращаются, закипающая в крови злость подгоняет их. Еще немного, и он будет в норме…

– А может, это и есть твоя телка?

И дружок его куражится не по-детски. Такой же дегенерат…

– Гюльчатай, в натуре!.. Эй, Гюльчатай, личико покажи!..

Но Трофим даже не шелохнулся. Послышался шорох сползающей с нар задницы; тяжелое дыхание, смрад давно немытого тела.