Звездные раны - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 115

На какое-то время возникло состояние шока, в том числе и у пилотов, выглядевших достаточно хладнокровно. Не потерял самообладания один Ангел, но скорее всего, от собственной глупости.

— Такого быть не может! — возмущался он, засунув голову в пилотскую кабину. — Как это — обе машины неисправны? Как это — не работают системы? Почему они не работают, если площадка охранялась! Никого не подпускали. Два часа назад взлетал грузовой вертолёт. Что могло произойти за два часа?

Пока он кричал на экипаж, полковник наконец-то пришёл в себя и велел немедленно связаться с базой, чтобы прислали аварийный борт.

— Связи нет, — бледнея, выдавил командир. — Обе радиостанции вышли из строя…

Зимогор не стал ждать конца тяжёлой паузы, путаясь в маскировочных сетях, горами сваленных на площадке, побрёл назад, к избушке. На середине пути его догнал Ангел.

— Вы не объясните мне, что происходит? — спросил он безнадёжно.

— Надо изменить траекторию, — на ходу бросил Олег. — И всё встанет на свои места.

— Какую траекторию? — опешил тот.

— Запуска космических кораблей!

Ангел глянул на него как на сумасшедшего и круто повернул назад. А Зимогор забежал в избушку и замер у порога: Лаксана как ни в чём не бывало спала на кровати и тихий вечерний свет Манораи лежал на её лице…

* * *

Сначала он узнал её руки, возложенные на солнечное сплетение, а потом жадный и резкий трепет соколиных крыльев. Неизвестно, сколько прошло времени, пока душа не забилась под её ладонями и не пробудила чувства. Первое, что он ощутил, было отсутствие жажды, с которой он засыпал. Нет, она ещё оставалась, но уже не смертельная, не та, которую утоляют последним стаканом воды. Тем более он ощущал на губах прохладную влагу: частые капли, переходящие в тонкую струйку, падали сверху и впитывались в его существо, как в песок, однако он успевал почувствовать вкус: кажется, пил молоко…

Он чуть приподнял веки и сквозь радужное свечение собственных ресниц увидел Валькирию, стоящую возле высокого каменного ложа, ниспадающие волосы тяжёлым валом легли на плечо и с него, как с речного порога, падали на обнажённую грудь и далее уже рассыпались широким шелковистым водопадом, покрывая Мамонта. Она выжимала молочный сок из цветов, выкручивая их до скрипа, чтобы не пропала ни одна капля, и когда от огромного и нежного белого раструба оставался крохотный сухой лепесток, приподнималась на носочках и срывала новый. Ему хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, однако уже пробудился разум…

Мамонт вспомнил, что она должна ввести его в Чертоги Святогора, и в тот же миг ощутил собственную плоть.

И коснулся её волос.

— Здравствуй, Оля…

— Здравствуй, — проговорила она и, склонившись к уху, прошептала: — Не называй меня так… Я Валькирия.

— Мне сказали, ты поведёшь к Атенону. — Мамонт сел, а она подала одежду — кожаные брюки, такую же рубаху и широкий пояс.

— Свершится то, о чём мечтал.

Он оделся, чувствуя необычную лёгкость в теле, а точнее, почти не ощущая его. Лишь чуть саднило правую руку, в которой нёс светоч…

— Ты же хотел увидеть Святогора? — спросила она, не заметив радости Мамонта. — И получить из его рук ту судьбу, которую пожелаешь. Это привилегия Вещих Гоев. Что же тебя смущает, Мамонт? Пропало желание?

— Когда-то я искал путь к Весте. Но, оказавшись в Зале Жизни, не смог стать Вещим, потому что не нашёл в себе силы открыть Книгу Будущности. — Он взял руку Валькирии. — Я не знаю будущего, и потому не Вещий, Оля!

— Этой Книги не открывал никто, — улыбнулась она.

— Но и сейчас я стою перед таким же выбором. Предстать перед Владыкой Святых Гор или уйти из Манораи Странником. Атенон — символ Вечности, последняя тайна. Она такая же, как Будущее.

— Неужели на пороге Чертогов можешь отказаться переступить его? Но как же твоё вечное стремление — познать свой истинный рок? Чтобы всякий раз не поступаться своей волей, не ломать себя и не говорить — повинуюсь року?

— Боюсь потерять страсть к жизни.

— Зачем же ты проходил сквозь чистилище? Сквозь купели с мёртвой и живой водой?

— Чтобы увидеть тебя… Девы сказали, ты меня разбудишь.

Валькирия положила голову на его плечо, засияли перед глазами лучистые волосы…

— Когда ты сделаешь выбор? — после долго молчания спросила она.

— Я уже сделал.

— Тогда я войду к Святогору одна.

— А ты вернёшься?

— Вернусь, — тихо обронила она. — Жди меня здесь.

Она подобрала волосы, уложила вокруг головы и, туго обвязавшись платком, стала подниматься на холм по каменным ступеням…

* * *

Правительственную комиссию удалось доставить на территорию участка лишь к ночи, причём насильно, под бдительным конвоем, поскольку деловая женщина, кое-как завёрнутая в кусок маскировочной сети, и министр геологии всё время норовили сбежать. Они держались за руки, как дети, несли несусветную чушь, целовались и плакали, и если бы не их положение, можно было бы принять их за двух влюблённых, встретившихся после долгой разлуки. Генерал буйствовал, так что два охранника едва справлялись с ним, кричал, что он немедленно должен отправить экспедиционный корпус, чтобы захватить Панамский канал, и посылал своего офицера за боевым знаменем. Тот и в самом деле готов был выполнить приказ, если бы не громила в камуфляже, в мёртвой хватке повиснувший сразу на обоих. А замминистра здравоохранения и представителя администрации президента пришлось связывать ружейными ремнями и всё время растаскивать из-за острой неприязни друг к другу и агрессивности.

В Манорае остался лишь один Эксперт, которого найти, прочёсывая высокие травы на лугу, не удалось, а вертолёты по-прежнему стояли на площадке мёртвые, впрочем, как и вся остальная техника, включая экспедиционную дизель-электростанцию.

Удивительно, однако охрана и особисты — Ангел и его начальник в чине полковника, оставались в здравом рассудке и твёрдой памяти, возможно потому, что не пили водку и находились на службе. Страшась своего будущего, при этом не теряя надежды, что наутро всё образуется, по крайней мере, проспятся высокие гости, пришли к выводу, что их временное умопомрачение произошло из-за безмерного употребления алкоголя. Особисты заперли их в опустевшем вагоне из-под керна, предварительно расставив там солдатские койки. Никакие уговоры и увещевания не помогали, солидные, облечённые властью и привыкшие к особому, правительственному образу жизни люди за какие-то шесть часов превратились в неуправляемых дикарей. Они требовали свободы, пищи и водки, а оказавшись в заточении и полном мраке, разобрали кровати и начали бить в стены — гул и грохот стоял по всему участку.