Прощу, когда умрешь - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Колычев cтр.№ 37

Но в то же время не все так просто. В прошлом году она доверилась Мите и оказалась здесь. Как последнюю лохушку ее купили... Что, если и этот мент подставной?

В поисках ответа на этот вопрос Марьяна истратила последние силы. Кто бы мог подумать, что мыслительный процесс мог вытянуть из нее столько энергии.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я его люблю. И никогда не предам.

Неожиданно голова у Марьяны закружилась, и она потеряла сознание.

В чувство ее привел резкий запах нашатыря. В своем грязном спортивном костюме она лежала на белоснежном диване в холле, а рядом с ней сидел знакомый мужчина в милицейском камуфляже и с автоматом. Он-то и держал в руке ватку, добродушно глядя на Марьяну. Неподалеку, согнувшись над журнальным столиком, рядом с ним что-то писал еще один офицер с четырьмя звездочками на погонах.

– Очнулась, товарищ капитан.

– Во двор выйди, глянь, «Скорая» еще не подъехала? В больницу ее нужно, – сердобольно глянул на Марьяну офицер.

Только душевность его чересчур сладкая, приторная, с фальшью.

– Зачем в больницу?.. Где Слава? – обессиленно спросила Марьяна.

– Увезли твоего Славу. В наручниках. И наложниц его увезли.

– Каких наложниц? Не было у него никаких наложниц. Горничные были, он им за работу платил.

– Знаю я, за какую работу он вам платил, – хмыкнул капитан.

– Ничего вы не знаете. Слава хороший. И я его люблю.

– А в подвал он тебя зачем закрыл?

– Не закрывал меня никто. Я сама. Просто похудеть надо было, а не получалось...

– Ничего себе похудание! На тебя смотреть страшно.

– Ничего, все нормально будет...

– Живешь где, по какому адресу?

– Здесь живу.

– Дура, мы домой тебя сейчас отвезем.

– Здесь мой дом, – не сдавалась Марьяна.

– Дом сейчас опечатают. Со всем имуществом.

– И я имущество. И меня опечатывайте.

– Чье ты имущество?

– Я не имущество, я собственность. Славы собственность. Раба любви...

– Дура ты, а не раба любви!

Марьяна закрыла глаза, безо всякого старания изображая обморок. А камуфлированный с автоматом вышел во двор, и некому было совать ей под нос ватку с нашатырем. Но капитан решил привести в чувство собственными методами и шлепнул ее ладонью по щеке. За что и поплатился. Марьяна схватила его руку и укусила за палец.

– Ах ты, сука! – взревел офицер.

И даже замахнулся на Марьяну.

– Я не понял, ты что, нюх потерял? – возмущенно протянул Слава.

Он выходил из каминного зала в своем фирменном барском халате с позолотой. Марьяна в недоумении смотрела на него, хотя удивлена была не очень. Она как чувствовала, что это розыгрыш. Спасибо Мите с его топорной театральной постановкой...

«Капитан» вытянулся перед ним в струнку и поспешил убраться, когда Слава показал ему на дверь. И камуфлированный с автоматом остался во дворе.

– Это ты, что ли, раба любви? – с поощрительной улыбкой спросил Слава.

– Я не поняла, это что, розыгрыш был?

– Надо же было тебя как-то встряхнуть.

– Встряхнул. Спасибо... Не смотри на меня.

– Почему?

– Представляю, как я выгляжу.

– Выглядишь ты, честно говоря, ужасно. Худоба тебе не к лицу. Но ничего, это пройдет... Как насчет уколоться?

– А можно, я без этого забудусь? Поем, искупаюсь и спать... А где Тамара?

– Хочешь, чтобы она помыла тебе спинку? – с игривой насмешкой спросил он.

– И не только. Прическу сделать, макияж... Мне все равно, кто будет – Милка, Дашка...

Марьяна не изображала немощность, она действительно еле ворочала языком от слабости.

– Нет Милки. И Дашки нет. И Галки тоже. Выгнал всех.

– Почему?

– Потому что предали они меня. А ты – нет, не предала. Молодец, правильно себя повела...

– А Тамара не предала? – с надеждой спросила Марьяна.

Но изобразила радость, когда услышала «нет».

Тамара выдержала испытание и осталась «любимой женой». Слава позвал ее, и она появилась, также изображая радость встречи. Она помогла Марьяне подняться с дивана, отвела в общую ванную на втором этаже, набрала горячей воды в джакузи, взбила пенку. Именно этого и желала Марьяна – отмокнуть в горячей ванне, покачаться на бурлящих струях.

Обед Тамара подала ей прямо в джакузи. Горячий суп с фрикадельками, жареный картофель с осетриной в кляре, салат из морепродуктов. Марьяна чуть слюной не захлебнулась, глядя на еду. Удержаться от соблазна не могла, попросила Тамару выйти из ванной комнаты и, когда та ушла, стала есть.

Суп наполнял отвыкший работать желудок, вызывая боль, но Марьяна не могла остановиться. Салат, рыба, гарнир – все это перемешалось в неудобоваримую массу, вызвавшую вдруг невыносимую боль. Девушка согнулась, а когда попыталась разогнуться, потеряла сознание.

Очнулась Марьяна в машине «Скорой помощи». Боль немного улеглась, но состояние аховое, жизнь еле теплится, как огонек в лампадке на ветру. Она скоро потеряла сознание.

В следующий раз Марьяна пришла в себя уже в больнице. Она лежала на боку, а в задний проход вставляли что-то твердое. Девушка пугливо дернулась, но чья-то рука успокаивающе похлопала ее по ягодице.

– Спокойно, девочка, это всего лишь ректоскоп, – сказал женский голос.

И Марьяна закрыла глаза. Это не съемка в порнофильме, ее обследуют или даже лечат. Заворот кишок у нее, наверное. Дура она, потому и забыла, что нельзя набрасываться на еду с голодухи...

Теряя сознание, Марьяна слышала, как переговариваются между собой врачи. Один настаивал на операции, а другой считал, что можно обойтись без нее. Марьяна хотела, чтобы все обошлось; ведь располосуют живот, и не нужна она будет после этого Славе...

К счастью, операция не понадобилась. Но Марьяну оставили в больнице из-за сильного истощения. Врач спрашивал, что с ней случилось, почему она дошла до ручки. Отговорку Марьяна нашла легко – похудеть хотела, потому и голодала. Впрочем, врач и не пытался докопаться до истины.

В какой-то момент она вдруг ощутила острое желание уколоться. Оказывается, ей кололи обезболивающее, а там наркотическая основа. Она вновь ощутила себя наркоманкой и даже потребовала у врача сделать ей обезболивающий укол. Слава хорошо заплатил ему, потому возражать он не стал.

Слава и сам к ней пришел, улыбающийся, с пышным букетом в руках.

– Я слышал, ты тут уколами балуешься, – с упреком сказал он.