Хризантема императрицы - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Лесина cтр.№ 24

А старуха, несмотря на вредность, здраво мыслит.

– Кому из присутствующих по умолчанию следует придерживаться диеты? И более того, все, кроме тебя, милая, знали, что я стараюсь не потребять мясного, тем более острого мясного. Следовательно, имеет место быть ошибка, и факт, что отравить хотели меня, а не Лелю. Опять же, лекарство использовали мое... а кого бы заподозрили в убийстве?

Леночкины ресницы дрогнули, глаза расширились, ротик приоткрылся. Правильно думает девочка – его бы заподозрили, Германа.

Кто состоит при особе Императрицы? Он. Кто имел возможность стащить таблетки? Он. Кто желал и желает старой ведьме смерти? И кто, в конце концов, рассчитывает на наследство?

Твою мать!

– Я не вставал из-за стола.

Единственный его аргумент, но слабый.

– Не вставал, – согласилась Дарья Вацлавовна. – И в моих глазах этот факт тебя полностью оправдывает. Если бы ты вставал, ты мог бы ошибиться, но оставаясь рядом, ты, во-первых, не имел возможности незаметно подсыпать порошок. А во-вторых, зачем тебе травить Лелю? Это скорее ей следовало отравить тебя. Или ты и вправду рассчитывал на то, что она спокойно воспримет окончание вашего адюльтера? Причем по твоей инициативе? Гена, дорогой, нельзя бросать женщину, нужно, чтобы она бросила тебя, это избавит от многих проблем.

Звонкий смех императрицы, вспыхнувшие румянцем щеки Леночки и его такое привычное раздражение.

– Так вы значит... ой, – Леночка вовремя осеклась. Ну да, теперь она решит, что он не просто корыстолюбивая лицемерная сволочь, которая обхаживает старуху и терпит издевательства лишь бы заполучить коллекцию, но еще и подлый совратитель.

А что? Как в дамском романе, коварный тип соблазняет чистую и невинную героиню, чтобы потом бросить, беременную и беспомощную. В лучшем случае просто беспомощную.

Вот только Леля не была ни невинной, ни беспомощной, ни уж – упаси господи – беременной. Но Леночка, розово-белокурая Леночка скорее поверит в подлеца, сволочь и, раз на то пошло, убийцу.

Подлецы в романах тоже покушаются на героинь.

– Да, милая моя, Геночка и Леля были любовниками. Не спеши осуждать, дело более чем житейское, скорее уж необычен финал. И снова о старом, я охотно поверила бы в Лелину виновность, случись несчастье с Германом, но вот в обратное... зачем? Ни мотива, ни возможности... следовательно, остаются другие варианты?

– Вельский? – предположила Леночка, старательно разглядывая узоры на ковре.

– Нет, Вельский вряд ли. Он слишком сябелюбив, чтобы травить кого-то, не имеющего к нему отношения. Вот разве что Леля была еще и его любовницей... – старуха хитро поглядела на Германа. Надеется, что он опровергнет? Или распсихуется? Или вытворит еще что-нибудь интересное? Нет. Прошли те времена, когда он попадался на подобные уловки. Вот чему он научился у Императрицы, так это терпению.

– Вельский, милая, мерит все по себе. Но ты права, таблетки он нашел не случайно, и все это прекрасно поняли. Другой вопрос, для кого он их готовил? У меня один вариант – Женька.

– Его выпустили, – Леночка шмыгнула носом и посмотрела на Германа с благодарностью. Вот так, на него уже давно не смотрели с благодарностью. Да никогда, вообще никогда.

– Выпустили? – переспросила Дарья Вацлавовна. – Замечательно, все снова в сборе... тебе, милая, поберечься надо будет. Вельский – вспыльчив и злопамятен, а еще идиот. С другой стороны, именно это обстоятельство и позволяет мне вычеркнуть его из списка подозреваемых. Итак, остаются Евгения... к примеру, чтобы избавиться от опостылевшего мужа, тогда ей все равно кого было травить, главное, чтобы таблетки или флакон с отпечатками нашли у Вельского. Но он, как мы видим, сумел выкрутиться. Милослав, который очень давно и плотно интересуется моей коллекцией и имеет возможность оспорить завещание.

– Как?!

– Тише, Герман, не нужно нервничать, иметь возможность и оспорить – разные вещи. Ко всему Милочка имеет на меня давний зуб и вполне мог бы... – она задумалась и думала долго, и ни Герман, ни Леночка не решились прервать размышления.

– Пожалуй, Милослав очень вероятная кандидатура. Хитер, изворотлив, трусоват, но при этом в некоторых ситуациях готов идти до последнего. И да, Герман, он – мой родственник. К несчастью, довольно близкий. Брат, если быть точнее.

Милослав приходится Императрице братом? Родным братом? И она за несколько лет, которые Герман служит, ни разу не упомянула об этом? Да что упоминания, когда есть отношение – брезгливое, презрительное, сдобренной язвительными насмешками и явным нежеланием встречаться.

– Да, Милочка, пожалуй, мог бы... и Шурочка.

– Шурочка знал, для кого рыба, – тихо напомнила Леночка.

– Знал. Но кто сказал, что у Шурочки нет мотива отравить жену?

Девочки не было дома. Какое огорчение, какое огорчительное огорчение. Милослав расстроился ну просто до слез, он весь вечер представлял, как это будет, подымал телефонную трубку, прикладывал к уху, вслушиваясь в протяжные гудки, набирал номер... не полностью, на последней цифре клал трубку на место – еще не время.

Чуть позже.

Еще немного позже.

И еще.

А она все не возвращалась. Дрянная девчонка. Милослав ее накажет... это тоже интересно.

Вдруг, слабо тренькнул телефон, замолчал и, отойдя от удивления – в квартиру очень давно никто не звонил, – радостно задребезжал. Милослав с некоторым опасением поднял трубку, прижал ее к уху, зажмурился, наслаждаясь прикосновением теплого пластика, и спокойно, хотя сердце вдруг бешено заколотилось, произнес:

– Алло?

– А ты плохой мальчик! – радостно сообщил детский голосок. – Ты очень-очень плохой мальчик, ведь хорошие не подглядывают за девочками.

– Кто это?

– Какая разница? Главное, что я знаю. А представь, что узнает она. Или не она, а те, за кем ты подглядываешь, чтобы шантажировать? Нехорошо... опасно...

Она смеялась над ним, хохотала, громко, заливисто, тыча пальцем и приплясывая. При этом Женька высоко подкидывала ноги и задирала подол, так, что видны были и розоватые ляжки, и серо-дымчатый чулочек, прихваченный белой лентой подвязки, и пушистая хризантема ядовито-желтого цвета.

– Ты голый-голый-голый! – заливалась хохотом Женька. – Посмотрите на него, он же голый и урод!

– Заткнись, дура! – он кинул в Женьку камнем, невесть откуда взявшимся в руке, и проснулся.

Вот же, примерещится. Было фигово, в висках бухали молотки, грозя расколоть хрупкий череп, а горло драла жажда. Вельский поднялся, едва не наступив на пустую бутылку – литровую, квадратную, с нарядной черной этикеткой, на которой серебряной вязью было выведено слово. Даже два слова, но чтобы прочитать их, нужно было нагнуться. А нагнуться он не мог – болел.