Слезы Магдалины - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Лесина cтр.№ 35

Этот парк лежал в котловане, окруженный бетонными стенами домов, укутанный влажным городским дымом. Большой и невыносимо тоскливый.

Центральная площадка и заброшенные на зиму карусели. Красные лодочки, синие лошадки, розовые слоны и верблюд с перекошенной набок головой. Облезлая будка механика и выцветшее объявление: «Аттракцион временно не работает».

– Уже года два как. Или раньше, – тихо сказала Наденька, трогая пальчиком сетку. – Я летом сюда приходила. И прошлым тоже. А до того – нет.

– Прогуляемся?

Он предложил ей руку, и Наденька приняла.

В парке было пусто. Грязная дорожка сизой лентой растянулась под ногами. Блестели редкие лужи. Выползло из-за туч блеклое солнце, глянуло вниз и снова спряталось.

– Ты... ты не думай, что я такая стерва, – начала Наденька. – Что хочу человека упечь, а сама... да, хочу. И ведьмой стала. Настоящей. Которой плевать на всех, кроме себя. Только разве я виновата? Жизнь такая, Димочка. И живу я как умею. Выходит, что не очень-то и умею, ну да ладно.

– Расскажи мне о нем.

– Поможешь? Хотя нет, не отвечай. И так понятно. У тебя лицо такое, что и слова не нужны. Ты всегда идеалистом был. А Влад... он странный. Когда мы только познакомились, сошлись, я решила – свезло. Впервые в этой долбаной жизни свезло!

Веревка, перекинутая через сук, и автомобильная шина. Залазить нужно, чтобы ноги в дыру, руками цепляться за черную резину и раскачиваться. Вверх-вниз, вверх-вниз. Еще! Димка, еще давай! Выше!

Ветка скрипит, возмущается дерево. Вот-вот не выдержит, рухнет. Но выше! Выше!

Пожалуйста, Димочка, я летать хочу!

– Богат. Не уродлив. Не садист, не извращенец. Не скряга. Целая куча «не». Предложение сделал. Я согласилась. Еще бы... завидовали. Впервые не я завидовала, а мне! Что странности, старалась не замечать. Кошмары снятся? У всех бывает. Регулярно? Так он трудоголик, всегда занят, а это на здоровье сказывается. Бродит по ночам... ну, случается. Один раз, правда, испугалась сильно. Просыпаюсь, а его нету. Ну, думаю, снова-здорово. Звать не стала, один хрен не ответит. Встала. В одну комнату. В другую. В третью. Нету! Смотрю, в ванной свет и тихо. Стучусь. Дверь приоткрыта. Толкаю. Сидит. На коврике, колени так вот в растопырку. Ну, знаешь, дети так часто сидят, но он же не ребенок! А главное, в руках у него пояс от халата, и из пояса этого он петлю скрутил, растянул между руками, посмотрел и, повернувшись ко мне, спрашивает: «Смотри, что я сделал. Как ты хотела!»

Пара голубей, вяло ковырявшихся под лавкой, прервали занятие, уставились на Наденьку удивленно, заворковали, обсуждая услышанное.

Сочиняет? Правду говорит? Останься она прежней, Димка сразу понял бы.

– Верь-не-верь, верь-не-верь! – Маняшка скачет на одной ноге и вытягивает руки. В кулаке конфета.

– Тут? – Димка показывает на правый, она, смеясь, мотает головой, а щеки румянцем вспыхивают.

Не угадал!

– О чем ты думаешь? – Надежда остановилась и заглянула в глаза. – О чем?

– Не о том, о чем надо. Значит, он петлю вязал?

– Да. Вязал. А наутро, когда рассказала, разозлился. Даже нет, в ярость впал! Я его никогда прежде таким не видела. Он же рыба по натуре, холодная, как... как рыба! Дурой обозвал. Истеричкой долбаной, хотя сам он истеричка. Ушел. Вернулся – извинялся. А я уже тогда подумала, что он не такой, каким кажется. Искать начала. Просто чтобы понять, куда лезу и к чему готовиться.

– И что нашла?

Дыру в стене за кирпичом, левый угол которого Димка сам крестиком пометил. В дыре – тайник. В тайнике – Маняшкин дневник, в который он клятвенно пообещал не лезть, и его тетрадочка. Пустая, но нужно же что-то положить!

Интересно, а Маняшка свое обещание сдержала? Или заглянула и втихую над глупым Димкой посмеивалась?

– Он в психушке лежал. Долго, почти год. А после этого семья переехала. Знаешь, я никогда не видела родителей. Они где-то в Москве живут. Он как-то обмолвился, что они всегда хотели там жить, но ждали, когда он вырастет. А когда вырос – свалили. Словно сбежали от него. И нет, Дим, не ссора. Когда в ссоре или в обиде, ненависть остается. А тут вообще ничего. Будто друг для друга не существуют! Открытки, звонки раз в полгода, но... это все вежливое, внешнее. Настоящего нет! Бред какой-то, правда?

Может, и не бред.

Оказывается, этих, домашних, тоже бросают. Правда, прилично, дождавшись совершеннолетия и подыскав предлог.

– Я вот чего подумала. Они знали, что он псих. И что когда-нибудь сорвется. И не хотели нести ответственности. И я не хочу. Я еще сомневалась, но потом Машка и гадание ее...

Очень своевременное гадание, из-за которого у адекватного в общем-то человека вдруг слетают тормоза.

Ой, адекватного ли? С каких это пор Влад стал симпатичен? Не с тех ли самых, когда рядом с ним объявилась Маняшка-Надежда с маниакальным желанием изничтожить благодетеля.

– Надь, а почему мы с тобой потерялись? Ну после детдома? Ведь хотели вместе держаться. Встречались даже, а потом... что было? Не помню.

Фыркнула, сдувая с носа прядку, глянула сверху вниз, с насмешечкой. Ответила:

– А потому, Димочка, что я повзрослела. Ты же так и остался подростком. Мечты о благородстве. Форма. Удостоверение. Шарапов ты недоделанный. Но чур без обид. Сам спросил.

– Разве так, как ты, лучше жить?

– А разве хуже? – резонно возразила Наденька.

...буду резать, буду бить! – Ноги в белых носочках замерли напротив кровати. Он видел круглые носики туфель, новых, но уже помеченных царапинами. И худые щиколотки. И даже колени с темной коркой сукровицы.

Позавчера она упала с велосипеда. А пороли его.

Тварь!

– Выходи! Выходи-выходи-выходи! – Она говорила шепотом, но каждое слово отдавалось в его голове ударом колокола. Еще немного, и мерзкий голос разломает тонкие косточки, выплеснет наружу мозг.

Он заставил себя лежать, не шевелясь.

– Ну и дурак! Дурак! Да! – Она плюхнулась на кровать, и теперь перед ним были не носы, а каблуки – низенькие, подковками.

Мысленно он добавил еще одно слово. Нехорошее.

– Ты все равно не сможешь сидеть тут вечно. Тебе пить захочется. Или есть.

Или в туалет. В животе нарастала знакомая тяжесть, которая давила изнутри, грозя, как и ее голос, разрушить его хрупкое тело. Но он потерпит. Немного. Скоро ей надоест торчать тут и тогда...

Она вскочила, прошлась. Стукнула чем-то, вернулась, забравшись на кровать с туфлями, улеглась. Зашелестели страницы.

Нет! Пожалуйста! Ему в туалет надо... очень надо! Пусть она уйдет!

Она не уходила.