Вопрос — ответ [= Миллионер из трущоб ] - читать онлайн книгу. Автор: Викас Сваруп cтр.№ 22

Я тоже хочу попробовать. Джиту охотно делится. После вдоха голова начинает кружиться, пол под моими ногами качается и плывет. Вижу высокую женщину, облаченную в белое сари, с ребенком на руках. Ветер с воем треплет ее волосы, затеняя лицо. Но вот малыш протягивает крохотную ручку и нежно отводит в сторону черные пряди. Перед ним изможденные, провалившиеся глаза, крючковатый нос, острые зубы в блестящих каплях крови, и жирные белые личинки копошатся в старческих складках дряблой кожи под челюстью. Младенец визжит от ужаса, бросается прочь…

С этого дня я зарекаюсь нюхать клей.

Тем временем уроки музыки подходят к концу. Мастер-джи необыкновенно доволен успехами Салима.

— Ты действительно постиг искусство пения, мой мальчик. Осталось освоить последнее…

— И что же?

— Творения Сурдаса. [48]

— А кто это — Сурдас?

— Известнейший исполнитель бхакти, сложивший во славу Кришны тысячи песен. Однажды он свалился в заброшенный колодец, а вылезти не смог. Так и сидел там почти неделю, продолжая молиться. И вот на седьмой день послышался детский голос, который предлагал ему спасение. С помощью незнакомого ребенка Сурдас выбрался на волю, однако таинственный избавитель исчез. Ибо это был не кто иной, как сам Кришна. И благодарный поэт посвятил свою жизнь сочинению песнопений в его честь. Играя на однострунной эктаре, [49] он описывал в стихах детство Кришны… — И мастер-джи запевает: — «Мои глаза жаждут твоего присутствия…»

— Как это: глаза — и жаждут? — удивляюсь я.

— А разве я не сказал? Он ведь был совершенно слепым.

Нынче последний день занятий, и мастер-джи осыпает Салима похвалами. Я же совершенно не в себе и постоянно отвлекаюсь — наверное, обезумел от общения с юными калеками. Конечно, в каком-то смысле мы все бедолаги, но дети из «школы» Мамана кажутся мне самыми обездоленными на свете.

Пунноозе заходит в класс, негромко толкует с учителем, потом достает кошелек и отсчитывает деньги. Мастер-джи с благодарным видом убирает солидную пачку в передний карман своей курта. Мужчины уходят, оставив меня с товарищем и фисгармонией.

— Зачем я только уехал из Дели, — вздыхаю я. — Ты-то, Салим, хотя бы петь научился, а мне от этого переезда ни жарко, ни холодно.

И вдруг… Что это? На полу лежит бумажка в сотню рупий. Первое побуждение — прикарманить нежданный подарок судьбы, однако Салим вырывает у меня находку, принимается горячо убеждать, и вот мы идем по коридору возвращать находку. Пунноозе уже в кабинете Мамана. Тот как раз произносит за дверью:

— Дороговато нам обходится этот учитель. Он хоть что-нибудь обещает?

— Ну, старший, по его словам, полная бездарность, зато у младшего настоящий талант. Мастер говорит, такой ученик ему попался впервые в жизни.

— Полагаешь, можно рассчитывать на три сотни?

— Какое там три! Парень поет, как бог. А личико! Кто перед ним устоит? Я бы сказал: четыре-пять сотен, если не больше. Нам повезло, мы срубили джек-пот, Маман.

— А тот, другой?

— Неинтересен. Пусть зарабатывает сотню, как все, или протянет ноги.

— Хорошо. На следующей неделе посылаем обоих на дело. Разберемся с ними сегодня же. После ужина.

При этих словах мороз бежит у меня по коже. Хватаю Салима за руку и чуть ли не силой волоку в нашу комнату. Мой друг немного встревожен подслушанным разговором, особенно его смутили непонятные цифры. Но в моей голове части картинки уже сложились в одно целое.

— Салим, нам надо бежать отсюда. Прямо сейчас.

— С какой стати?

— Вечером после ужина случится что-то ужасное.

— Не понимаю.

— А вот я все понял. Знаешь, почему нас учили песням Сурдаса?

— Потому что он был великим поэтом?

— Нет, потому что он был слепым. И нас ослепят этой же ночью, чтобы могли просить подаяния в пригородных поездах. Теперь-то я убежден: здешние ребята нарочно изуродованы руками Мамана и его банды.

Мой друг отказывается верить в подобную бесчеловечность.

— Хочешь, беги один, — упирается он.

— Я без тебя не могу.

— Почему?

— Да потому, что я твой ангел-хранитель. Мы с тобой — два в одном.

Салим обнимает меня.

— Послушай. — Я достаю из кармана счастливую рупию. — Ты веришь в судьбу, правда? Орел — делаем ноги, решка — остаемся. Согласен?

Друг молча кивает. Бросаю монетку. Выпадает орел. Салим почти готов бежать из разбойничьего логова, и все же его терзают сомнения.

— Куда мы пойдем? И что будем делать? Мы здесь никого не знаем.

— Я знаю. Помнишь актрису, о которой рассказывал Радхей? Неелиму Кумари? Ей нужен слуга. Я вызубрил адрес наизусть. И выяснил, каким поездом до нее добраться.

— А может, лучше в полицию?

— Рехнулся? Неужели тебя жизнь ничему не учит? Вспомни, что нам рассказывали в Дели. Как бы ни обернулось дело, никогда, никогда не ходи в полицию. И точка.

Мы прячемся в ванной комнате в подвале. Из крана мерно каплет вода. Друг забрался мне на плечи, пытается ножиком разболтать шурупы, на которых держится стальная оконная решетка.

— Скорее! — умоляю я сквозь стиснутые зубы.

А наверху головорезы Мамана топают по нашей комнате, распахивают шкафы и чуланчики. Слышатся крики, брань. С грохотом разбивается бутылка. Наши и без того взвинченные нервы готовы лопнуть. Бедный Салим перепуган до смерти, дышит быстро-быстро. В моих ушах отдается стук сердца. Шаги приближаются.

— Всего один остался, — шепчет мой друг. — Но кажется, его застопорило. Боюсь, не выйдет.

— Пожалуйста… Постарайся! — взываю я. — Тебе, что ли, жить надоело?

Салим налегает на болт с удвоенной силой. Ножик скрипит от натуги. Наконец железка не выдерживает и поддается. Вытащив болты, мой друг снимает решетку. Оцениваю взглядом размер получившейся дыры: пролезть можно. Снаружи легкий ветерок покачивает пальмовые листья. Люди Мамана начинают спускаться к подвалу, когда Салим, извиваясь, пробирается на свободу. Потом хватает мою руку и помогает протиснуться. Вдвоем, задыхаясь и дрожа, мы карабкаемся вверх по холму из гравия и мусора.

Ночь тиха, и в небе светит полная луна. Жадно глотаю свежий, привольный воздух. Он пахнет кокосами.

Поезд несет нас от Гореагона к центру обширного метрополиса. Время позднее, и в нашем вагоне всего лишь несколько пассажиров. Читают газеты, режутся в карты, сетуют на правительство, пускают газы. Торговец напитками вносит большую сумку-холодильник.