Навстречу дикой природе - читать онлайн книгу. Автор: Джон Кракауэр cтр.№ 48

Когда я прочел о связи между R. Leguminicola и свайнсонином, меня озарило: МакКэндлесса убили не семена дикого картофеля, а, возможно, плесень, которая на них росла. Сушеные семена, которые я послал Клуасену и Тредуэллу, дали негативные результаты, поскольку на них не было плесени. Но можно с большой вероятностью предполагать, что стручки, которыми МакКэндлесс питался в последние две недели июля, могли быть заражены R. Leguminicola.

Он начал собирать и поедать в больших количествах семена дикого картофеля 14 июля, во время затяжного дождя. Эти зеленые стручки хранились во влажных и грязных мешках Зиплок – отличной питательной культуре для выращивания плесени. Если съеденные МакКэндлессом семена дикого картофеля были заражены свайнсонином из размножившегося R. Leguminicola, это означает, что парень не был таким безрассудным и неумелым, как его изображают. Он не спутал два вида. Отравившее его растение не было ядовитым само по себе, МакКэндлесс всего лишь съел заплесневелые семена. Невинная ошибка, стоившая ему жизни.

В ветеринарной литературе нет недостатка в описаниях отравлений животных свайнсонином после употребления корма, зараженного грибком. Наиболее явны неврологические симптомы. Согласно работе, опубликованной в “Журнале Ассоциации американской ветеринарной медицины”, такой скот показывает симптомы “депрессии, медленную неуверенную походку, грубую шерсть, вялый взгляд, истощение, мускульную нескоординированность и нервозность (особенно во время стресса). Кроме того, больные животные могут стать одиночными и сложными для управления, а также испытывать сложности с едой и питьем”.

Эффект отравления свайнсонином хронический – алкалоиды редко убивают на месте. Токсин делает свое дело скрытно, косвенно, ингибируя ферменты, необходимые для гликопротеинового метаболизма. Он действует подобно массивной газовой пробке в топливопроводе. Организм не может превращать съеденное в источник энергии. Если принять слишком много свайнсонина, то ждет голодная смерть, и не имеет значения, сколько еды попало в желудок.

Иногда животные выздоравливают после отравления свайнсонином, но только если они изначально достаточно упитанны. Чтобы ядовитый компонент был выведен из организма через мочу, он сперва должен связаться с молекулами глюкозы или аминокислот. Чтобы очистить организм от яда, нужны большие запасы протеинов и сахаров.

Проблема в том, – говорит профессор Брайант, – что если ты изначально худ и голоден, у тебя, очевидно, нет запасов глюкозы и протеина, чтобы вывести токсин из системы. Когда голодающее животное принимает алкалоид – даже такой неопасный, как кофеин, – тот влияет значительно сильнее, чем в нормальных условиях. Если МакКэндлесс съел кучу таких семян, будучи уже полумертвым от голода, это неминуемо должно было обернуться катастрофой”.

Отравленный заплесневелыми семенами, МакКэндлесс обнаружил, что слишком слаб для похода к шоссе и к спасению. Он даже не мог как следует охотиться, а потому еще более слабел, приближаясь к голодной смерти. Его жизнь катилась к последней черте с ужасающей скоростью.

За 31 июля и 1 августа в дневнике записей нет. 2 августа записано лишь: “УЖАСНЫЙ ВЕТЕР”. Осень была не за горами. Температура падала, и дни стали заметно короче. Каждый оборот Земли вокруг оси крал семь минут дневного света, и приносил взамен семь минут холода и темноты. За одну неделю ночь удлинилась почти на час.

“СОТЫЙ ДЕНЬ! Я СДЕЛАЛ ЭТО! – торжественно записал он пятого августа, гордый, что достиг столь значительного рубежа. – НО ОЧЕНЬ СЛАБ. УГРОЗА СМЕРТИ ВЫГЛЯДИТ РЕАЛЬНОЙ. СЛИШКОМ СЛАБ, ЧТОБЫ ВЫЙТИ, БУКВАЛЬНО ПОЙМАН В ГЛУШИ. – НЕТ ДОБЫЧИ”.

Если бы у МакКэндлесса была топографическая карта Службы геологической съемки США, он бы знал о существовании хижины Парковой службы выше по реке Сушана, в шести милях к югу от автобуса – расстояние, которое он мог преодолеть даже будучи серьезно ослабленным. Хижина, сразу за границей Национального парка Денали, была оснащена небольшим запасом провизии для чрезвычайных ситуаций, матрацем и средствами первой помощи для рейнджеров во время зимнего патрулирования. Еще на две мили ближе были две неотмеченные на карте частные хижины – известных гонщиков на собачьих упряжках Уилла и Линды Форсберг из Хили и служащего Национального парка Денали Стива Карвайла. Там тоже должна была оставаться еда.

Казалось, что спасение МакКэндлесса было на расстоянии трехчасовой прогулки вверх по реке. Печальная ирония, часто упоминавшаяся после его смерти. Но и те хижины его бы не спасли: во второй половине апреля, когда весна сделала невозможной езду на собачьих упряжках и снегоходах, хижины опустели, а потом неизвестные вандалы ворвались во все три хижины и основательно их разрушили. Провизия внутри оказалась открытой для дождя и животных.

Это было обнаружено лишь в конце июля, когда полевой биолог Пол Аткинсон совершил изнурительный десятимильный переход через Внешний Массив от шоссе к хижине Парковой службы. Он был потрясен и сбит с толку увиденными разрушениями. “Это был явно не медведь, – докладывает Аткинсон. – Я работаю с медведями и знаю, как выглядит учиненный ими разор. Это выглядело так, будто кто-то вломился в хижины с молотком-гвоздодером и сокрушил все, что попалось под руку. По величине ростков кипрея, пробившегося сквозь выброшенные наружу матрасы, было ясно, что вандализм случился несколькими месяцами ранее”.

“Она была полностью разрушена, – говорит Уилл Форсберг о своей хижине. – Все, что не прибито гвоздями, было уничтожено. Лампы и большинство окон разбиты. Матрацы вытащены наружу и свалены в кучу, доски потолка сдернуты вниз, топливные канистры пробиты, дровяная печка исчезла. Даже большой ковер вытащили гнить под дождем. И вся еда исчезла. Так что хижины не помогли бы Алексу. А может, он это и сделал”.

Форсберг считает МакКэндлесса главным подозреваемым. Он думает, что МакКэндлесс случайно наткнулся на хижины в начале мая, пришел в ярость из-за вторжения цивилизации в его драгоценную дикую природу, и методично разломал строения. Эта теория, однако, не объясняет, почему он не сделал то же самое с автобусом.

Карвайл тоже подозревает МакКэндлесса: “Это лишь интуиция, но я чувствую, что он был из тех, кто может захотеть ‘освободить дикую природу’. Например, разрушив хижины. Или, возможно, ему не нравилось правительство. Он увидел знак Парковой службы на одной из хижин, предположил, что все они являются государственной собственностью и решил нанести удар по Большому Брату. Это явно находится в пределах допустимого”.

Власти, в свою очередь, не считают, что вандалом был МакКэндлесс. “Мы действительно не имеем представления, кто это сделал, – говорит Кен Керер, главный рейнджер национального парка Денали. – Но Крис МакКэндлесс не числится среди подозреваемых”. И вправду, в дневнике и фотографиях МакКэндлесса ничто не указывает, что он был где-либо поблизости от хижин. Когда МакКэндлесс в начале мая покинул автобус, из фотографий ясно, что он направился на север, в противоположную сторону. И даже если бы он каким-то образом набрел на них, сложно представить, что он уничтожил строения, не похваставшись этим в дневнике.

В журнале МакКэндлесса нет записей с 6 по 8 августа. 9 августа он стрелял в медведя, но промахнулся. 10 августа он видел карибу, но не смог прицелиться, и убил пять белок. Если в его организме уже накопился свайнсонин, мелкая дичь не могла его насытить. 11 августа он убил и съел белую куропатку. 12 августа он выполз из автобуса, чтобы собрать ягоды, оставив просьбу о помощи на тот маловероятный случай, если кто-то забредет к автобусу в его отсутствие. Написанная аккуратными заглавными буквами на странице, вырванной из “Тараса Бульбы”, она гласила: