Одноклассницы на миллион $ - читать онлайн книгу. Автор: Мария Жукова-Гладкова cтр.№ 61

Картуш в удивлении приподнял брови.

Рядом нарисовалась молоденькая симпатичная официантка: она заметила, что у господина опустел стакан.

– Что-нибудь еще?

– Пожалуй, коньяку. Ты будешь, Маша?

– С кофе.

– Два кофе с коньяком, – заказал Картуш и повернулся к Корицкой. – Родители в самом деле не разговаривают с тобой уже два года?

– Да, – кивнула Маша.

– Но почему? – недоумевал Картуш.

– Потому что я живу так, как живу. Я не хочу сидеть в какой-нибудь конторе за нищенскую зарплату, я хочу жить, как человек. Вернее, как должен жить человек. С точки зрения многих – и старшего поколения, и даже моих ровесниц – я поступаю неправильно, безнравственно, мною движет корысть. Но я этого не скрываю! Я не ханжа. По-моему, следует презирать тех, кто критикует и пытается воспитывать меня, в то же время в душе завидуя мне, у кого все внутри переворачивается при виде меня, садящейся в роскошной шубе в шикарную машину. Эти ханжи с радостью поменялись бы со мной местами! Они представляют себя принципиальными и правильными! Но я не верю им.

Официантка принесла кофе и коньяк и поставила на столик перед Машей и Владимиром Вениаминовичем.

– Были у меня две соседки в коммунальной квартире…

– Ты и в коммуналке жила?

– Конечно, жила. Только два года назад переехала. Ну так вот. Одна-то ладно, ей за семьдесят было, может, и в самом деле ей эти принципы в голову вбили. Непробиваемая коммунистка. Но вторая воспитательница завидовала мне черной завистью. Ей еще сорока не исполнилось, а она уже превратилась в существо непонятного пола и возраста: ни мужиков, ни денег. Дочка у нее, Люба. Эта Люба, пока мать на государство трубила, училась у меня жизни. Она не пойдет по мамочкиным стопам. Она видела перед глазами два примера: собственной матери, не знающей, как свести концы с концами, озлобленной на всех и вся, давно забывшей про мужиков, и мой. Не сомневаюсь, девочка сделала однозначный выбор.

Владимир Вениаминович молчал. Он впервые за четыре месяца знакомства слышал от Маши подобные речи. Обычно она сюсюкала с ним, поддакивала, смотрела томным взглядом. Одним словом, голубка ворковала. Он решил послушать дальше.

– У тебя были плохие отношения с соседями в коммуналке?

– С семейкой алкашей – Аськой и Ленькой – прекрасные. Мы там сражались на коммунальной кухне: две комнаты на две комнаты. То есть мы с ними с одной стороны, а Любкина мамаша с бабой Варей с другой. Я Аське с Ленькой всегда остатки еды отдавала, бутылку иногда ставила, мы с ними ладили. А бабка с Танькой мне завидовали. У них все внутри переворачивалось, когда я на кухне продукты из супермаркета выкладывала. Нельзя было уйти с кухни, пока что-то готовилось: могли соли от души подбросить или придумать еще что-нибудь пакостное. Но я тоже в долгу не оставалась.

Маша улыбнулась, вспоминая.

– Ты получала удовольствие от того, что делала кому-то гадость?

– Если я делала ее какой-то сволочи, которая только и думает, как насолить мне, а я ее опережаю, – да. Я не ханжа, папа Вова! Святых нет! Это только в Библии подставляют правую щеку после того, как ударили по левой. В жизни все не так. Если кто-то и подставляет, его надо отправлять в сумасшедший дом! Нормальный человек стремится дать сдачи! И это естественно. Иначе тебя с дерьмом смешают. Надо бороться за свое место под солнцем. Мест всем не хватает. Правит закон джунглей: выживает сильнейший. Если это место не займу я, займет кто-то другой. И я делаю все от меня зависящее, чтобы занять его. Чтобы его заняла я, а не «тот парень».

Папа Вова залпом выпил коньяк и повернул голову, чтобы найти официантку. Девушка с обворожительной улыбкой тут же оказалась у столика.

– Повторить? – предложила она.

– Да, – кивнул Картуш.

Маша замолчала. Молчал и Владимир Вениаминович, потом поднял глаза на Машу и спросил:

– Кем работает эта Марина?

– На улице у метро конфетами торгует. Это адский труд, папа Вова. Туда идут только потому, что больше никуда не взяли. Я знаю женщин, которые стоят за прилавками рядом с Маринкой. Я к ней иногда езжу, поесть ей вожу. Там практически все матери-одиночки или разведенные. Им детей кормить надо. Это раньше государство не позволяло увольнять беременных и женщин с маленькими ребятишками. А теперь наоборот! Теперь есть хозяин, а хозяину невыгодно платить декретные и детские и невыгодно иметь работницу с детьми, которая будет сидеть с ними на больничном. За работу на улице и в ларьке платят каждый день: проценты от выручки. Сегодня стоишь – сегодня же получаешь, а если болеешь – твои проблемы. Найдем другую. Поэтому ребенок дома с температурой лежит, мать сама кашляет, но стоит. Иначе вообще никаких денег не будет.

Маша замолчала. «Что это меня сегодня понесло?» – подумала она.

– Закажи мне еще джина, пожалуйста, – попросила она.

Официантка сразу же оказалась у их столика.

– Маша, я могу тебя спросить, думала ли ты когда-нибудь о будущем? – обратился к ней Картуш.

– О каком будущем?

– Твоем, разумеется.

– Марьянка мне постоянно твердит, что надо устраиваться на работу. Но я этого делать не намерена. Я ничего не умею. Тех денег, к которым я привыкла, мне платить все равно никто не будет. Наверное, надо бы замуж сходить. – Маша улыбнулась. – По крайней мере, в обозримом будущем намерена жить, как жила.

Картуш осушил очередную рюмку коньяка.

– Ты хочешь выйти замуж за богатого человека? – спросил он.

– Конечно, – удивленно ответила Маша, не понимая, как вообще можно задавать такие глупые вопросы.

– Если женщина выходит замуж за деньги, она редко бывает счастлива, – заметил Владимир Вениаминович.

– Нужно решить для себя, чего хочешь больше.

– Чего хочешь ты?

– Ни в чем никогда не нуждаться, – не задумываясь, ответила Маша. – Больше всего в жизни я боюсь нищеты.

– И ты готова продать свою молодость, свою красоту, свой шанс на счастье за деньги?

Маша молчала.

– Так готова или нет?

– Ты хочешь услышать, что я мечтаю о любимом муже и куче детей? Да, я признаю, что идеальным вариантом был бы любимый мужчина, который мог бы меня всем обеспечивать. Тот, кого люблю я и кто любит меня. И еще я от него получаю то, что имею сейчас. Но идеальных вариантов не бывает! Приходится чем-то жертвовать! Если бы мне было восемнадцать или двадцать, возможно, у меня оставались бы еще какие-то иллюзии. Но мне двадцать семь! Я, к счастью или, наоборот, к несчастью, уже много всего повидала и услышала. Получить и то, и другое невозможно. Я пойду на брак по расчету с открытыми глазами. Я буду делать то, что от меня требуется. Надеюсь, что смогу родить ребенка и буду его любить.

– Жить с человеком и ненавидеть его – безнравственно, – сказал Картуш.