Но сейчас я не хотела этого слушать. Возможно, потом, когда
ужас сегодняшней ночи…
"Потом” – меня вдруг пронзило это слово. “Потом” –
означало жизнь. Другую жизнь.
Я открыла окно – в салон сразу же набились мокрые,
обжигающие хлопья, они ложились на ресницы и тотчас же таяли.
Я закрыла глаза – но только для того, чтобы снова
почувствовать арбузный запах снега, возвращающий мне вкус этой самой другой
жизни.
"Ну что? Чуть не погорела? – сказал мне вдруг
вернувшийся и все простивший Иван. – Говорил же тебе, дядю Ваню слушать надо,
даже Чехов Антон Палыч, царствие ему небесное, мной не брезговал. Я уж думал,
кранты тебе, ко встрече готовился. А ты ничего, дура моя пупырчатая, выдралась,
сбила-таки сметанку в маслице вологодское, не потонула. Переходящий вымпел тебе
за это!"
"Именно, – вклинился Нимотси, – лягуха лапами сучила,
чем вивисекторов дивила. Теперь на миксер мне плевать – с лягухой нынче буду
спать!.."
– Сам сочинил? – улыбнулась я.
"Ну не Рабиндранат же Тагор, в натуре!” – обиделся
Нимотси.
…А в лицо все бил и бил восхитительный и такой живой снег…