Акушер-Ха! - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Соломатина cтр.№ 35

* * *

Девица вышла замуж и родила. Просидела в декрете шесть лет. Успела развестись и ещё раз выйти замуж, не выходя из декрета. Стала поперёк себя шире. От былого шика остались прононс и ногти. Любит сына безмерно. У него аллергия на всё — на красное и зелёное. На собак и котов. На лето и зиму. Он тонкий и бледненький. Отличник. Бабушка водит его в школу и обратно за ручку. Он пьёт кефир, и в глазах у него спаниелья тоска.

Карьеру она сделала — сидит пару часов в день в кабинете планирования семьи при ЖК.

Какашки

Как-то случайно, наверное был выходной, я попала в сборище дворовых мамашек. Я почти никого не знала, но сидеть с томиком Цветаевой глупо, а с руководством по кровотечениям — страшно. Поэтому я сидела на скамейке, тупо вперив глаза в пространство. Мамашки говорили, и говорили, и говорили, и говорили… Татьяну Валерьевну они знали лучше меня, соответственно — про Манькины какашки тоже. И что-то они меня спросили… О какашках, антибиотиках и т. д., потому что я — врач, а это во дворе хуже, чем парикмахер.

Нет, если расслабиться и напрячься одновременно, я вспомню, что там у Машки было с какашками. Потому что метод погружения работает безотказно. Но стоит ли тратить энергию? А мой ответ мамашкам я помню.

— Да-да, — рассеянно сказала я, — да-да-да… Вот уже три дня не ходила по-большому…

— Ужас! Ужас!!! — хором закричали мамашки. — Надо что-то делать!!!

— Да-да-да, — ещё более рассеянно согласилась я. — Надо пожрать. Потому что если шесть дней питаться только кофе, сигаретами и аскорбинкой с глюкозой внутривенно один раз после обморока, то ничего удивительного! — И отправилась в ближайшее кафе, оставив товарок наедине с удивлением и благодатной темой для сплетен.

В кафе я съела два огромных горячих бутерброда по-гавайски — точно помню! — выпила три чашки горячего кофе и сто грамм коньяка. Блаженно откинулась в креслице и закурила. Коляска стояла рядом. Манька чуть ли не впервые за первые пять месяцев её жизни безмятежно спала. Официантка посмотрела на меня укоризненно.

Насчёт «мазали» — я помню. Чем-то мазали. Щипало-холодило. Даже полегчало немного. Потом — «тужься!». Бульк — и живот свободный. Потом одрябшее брюхо в горсть, вцепившись в глаза поверх маски. И команда — «тужься ещё раз!». Бдмыльк — послед родился.

Лена

В те стародавние времена, когда мой паспорт показывал на десять лет меньше, я трудилась изо всех моих молодых сил в родильном доме. У меня даже были друзья не на рабочем месте, хотя виделась я с ними редко. С одной подругой не виделась давным-давно. С её свадьбы. Где-то восемь месяцев назад. Видеться не виделась, а по телефону общалась регулярно. Потому что подруга была беременна ещё на свадьбе. Познакомились мы с ней ещё в alma mater благодаря её брату. Брат учился на лечебном факультете, а Лена — на стоматологическом. Но в отличие от Милочки Лена не была ни гламурна, ни высокомерна, ни чрезмерно истерична. Она была красива, умна и мнительна ровно настолько, насколько может быть мнительная красивая и умная беременная. То есть — на много.

Лет ей было уже тридцать. Или ещё. В общем, это с какой точки зрения посмотреть. Как по мне — так ещё. Как по МКБ десятого пересмотра — так уже. Для первых родов. Лена об этом смутно догадывалась, но особо не тревожилась. Она качественно чинила людям зубы и в органы, не сопредельные с ротовой полостью, особо не лезла ни руками, ни советами. И правильно делала. Родов, впрочем, она опасалась. Не столько из-за возраста, сколько из-за огромного количества родственников-врачей до седьмого колена по вертикали и до седьмой воды на киселе по горизонтали. Мама у неё была педиатр, папа — гастрохирург, брат — уролог, дядя — терапевт, двоюродный брат — психиатр. И все давали ей советы и предлагали помощь. Находили угрожающие симптомы и делали неблагоприятные прогнозы. То есть всё как положено в узком семейном кругу.

У Лены хватило ума забить болт на советы родни, пригрозив им отлучением от бормашины, и госпитализироваться ко мне. Но её папенька не дремали-с. Они-с позвонили нашему начмеду и попросили взять дело «на контроль».

Начмед начала рьяно осуществлять контроль с того, что с порога палаты, не осмотрев, не выслушав и не изучив, заявила Лене, что она уже «перезрелая груша» и дело, скорее всего, закончится кесаревым сечением. Моя подруга не была настроена на подобный исход дела, а за «перезрелую грушу» вообще оскорбилась до глубины души и весь день ворчала. И тут я не могла её не понять. Успокоив, что, мол, хорошо, что падалицей не назвали, а то наша начмед очень даже может, я изрекла глубокомысленную сентенцию, мол, утро вечера мудренее, не печалься, Алёнушка, нет такой лягушачьей шкурки, что в доменной печи не горит. Наутро начмед, осмотрев Лену на кресле и скептически нахмуря брови, изрекла глядя на перчатку:

— Ткани ригидные [52] , Татьяна Юрьевна, скорее всего, будем оперировать!

— Может, дородовую подготовку назначим для начала, Светлана Петровна?

— Ну, попробуйте пару дней, хотя при таких ригидных тканях… Сколько абортов сделала? — обратилась начмед к моей угнетённой такими речами подруге.

— Пять! — злобно буркнула она и добавила умоляющим голосом: — Мини.

— Вот! Пять абортов, ригидные ткани, шейка длинная и закрыта напрочь! О каких родах через естественные родовые пути может идти речь! — не успокаивалась неугомонная начмед, не обращая внимания на помрачневшую до предгрозового состояния Лену.

— Светлана Петровна, предполагаемый срок родов ещё только через неделю, давайте не будем ничего планировать. Пусть его пока идёт, как идёт, — пошла я на смертельный риск, заявив такое начмеду при интернах и акушерке. Дело в том что по щекам моей беременной подруги уже покатилась первая слеза.

— Сердцебиение ещё не страдает? — строго воззрилась на меня начмед из-под очков. Лена схватилась за сердце.

— Не страдает и страдать не собирается! — рявкнула я, протянув историю Светлане Петровне: не верите своим и моим ушам — вот есть запись кардиотокограммы!

— Ладно! Надеюсь, успеем! — вошла в раж начмед. — Сегодня вечером я уезжаю на конференцию. В пятницу вернусь, и прооперируем! Планируйте на пятницу, Татьяна Юрьевна! Очень ответственная девочка, тем более её папа звонил — мне не нужны неприятности! А Лене, надеюсь, нужен здоровый ребёнок!

Я не буду вам рассказывать, что Лена говорила папе по телефону, — это не для слабых ушей, не смотри, что она стоматолог-терапевт, а не челюстно-лицевой хирург. Благими намерениями, дорогие мои, благими намерениями… Сами знаете, что и куда вымощено.

Разобравшись с текущими делами, я пришла к Лене в палату. Она сидела на кровати и смотрела в одну точку. Одной точкой была литровая бутылка прекрасного коньяка, которой её снабдил супруг при госпитализации с целью протирать соски. Ну да, на протирание сосков меньше, чем пятизвёздочного литра, никак не хватит. Это вам любой разумный человек подтвердит.