Танец семи вуалей - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Солнцева cтр.№ 67

Убийство горничной положило конец беззаботной жизни Оленина в городе грез.

«Какой-то злой рок преследует меня, – жаловался он приятелю. – Фрося в Москве, теперь Жоржета здесь, во Франции! Кто убивает этих несчастных? Говорят, у бедняжки был страшно ревнивый жених: мастеровой из предместья… любитель абсента и потасовок в бистро. Как раз накануне он приезжал навестить Жоржету, привез подарки. Они повздорили, и парень пообещал прибить ее. Приревновал к сыну лавочника, у которого та покупала продукты. Вероятно, он и задушил ее в порыве ревности. А мне отдувайся…»

Самойлович понимающе кивал, сочувствовал. Ревность – враг здравомыслия, она ослепляет, превращает человека в раба и заставляет подчиняться инстинкту.

«Хорошо, что Эмма не ревнива… – обронил Оленин, чем вызвал гомерический хохот Самойловича. – Но у нее нервы ни к черту! – добавил граф. – С тех пор как она выкинула, ее будто подменили… Я боюсь за нее. В клинике, под присмотром врачей, ей будет лучше, чем дома. Я не могу следить за каждым ее шагом. Она могла зарезать тебя! А ведь ты был так добр к ней!..»

«Я на Эмму не в обиде. Должно быть, она приняла меня за кого-то другого. Жаль ее… – чуть не прослезился Самойлович. – Я становлюсь сентиментальным, дружище. Не могу видеть, как она страдает. Да и тебе не сладко. Но признайся, если бы не капитал ее отца, тебе бы не жить в Париже на широкую ногу…»

Приятель ненароком задевал самую больную струну в душе графа. Он тратит деньги тестя, потому что не в состоянии заработать свои. По той же причине он вынужден возиться с Эммой… хотя давно разлюбил ее. А мечты об Иде рассыпались в прах…

«Любовь – это вечная мука! – вырвалось у него. – Разве мои встречи с Идой можно назвать свиданиями? Всегда вскользь, второпях, в толпе… или в зрительном зале. Она пару раз приглашала меня на свои приемы…но не удостоила даже взглядом! Мы не перемолвились с нею и десятком слов…»

«Все к лучшему, Оленин, – глубокомысленно изрек отставной офицер. – Поверь, Ида не по тебе. Она одинока, как птица, опередившая стаю… За ней не угнаться. Оставь ее! Люби свою жену…»

«У меня с Эммой кончено. Знаешь ли, Самойлович, она всегда была немного с вывихом. Ее испортили богатство и праздность!»

«По сути, это ты погубил ее, граф…»

«Неправда! – горячо возразил Оленин, отчего-то опуская взор долу. – Она изменяла мне! А я простил. Совершенно простил, по-христиански. Я не держу зла на Эмму, клянусь!»

«И поскольку не смеешь поднять руку на жену, убиваешь ее горничных…»

Граф задохнулся от возмущения. Но Самойлович, хохоча, уже показывал крепкий ряд желтоватых от табака зубов.

«Шучу я, брат! Шучу!»

Как давно это было… в той, другой, довоенной жизни. Еще до того, как немцы вошли в Париж.

С первых же дней оккупации Самойлович исчез. Поговаривали, что он скрывается в таинственных городских подземельях. Кто-то будто бы слышал, как Самойлович собирался эвакуироваться в Англию. Оленин не верил в бегство старого вояки. Он повсюду искал приятеля, чтобы они вместе спасли Иду. Наконец ему представится случай проявить себя…

Однако Оленину фатально не везло. Ида Рубинштейн успела покинуть Париж без его участия.

Вторжение во Францию войск Третьего рейха напомнило ей о том, что она – еврейка. Ей пришлось в спешке искать способ переправиться через Ла-Манш.

В Лондоне она сыграла свою последнюю роль – сестры милосердия, – и справилась с ней блестяще. Со сценическими подмостками пришлось проститься. Капризная миллионерша, актриса и танцовщица самоотверженно ухаживала за ранеными. Прямая и надменная, она шествовала по коридорам госпиталя, словно королева по тронному залу. Ее руки двумя легкими птицами порхали в бинтах, и солдаты забывали о боли…

Об этом Оленин узнает позже, от общих знакомых.

А пока он бродит по обугленным развалинам парижского особняка Иды в поисках хоть какой-нибудь мелочи, которую сможет хранить как память о своей немилосердной любви. Вдруг среди головешек блеснет золотое украшение или серебряная ложка, которой пользовалась его Богиня? Зобеида, Клеопатра… Саломея…

– Привет, дружище, – окликнул его хрипловатый баритон.

– Ты жив, курилка! – просиял граф. – И в отличной форме.

– Я не могу умереть… – ухмыльнулся Самойлович. – Я неистребим, брат…

– Тебя не узнать.

Самойлович был одет как боец армии Сопротивления. Он коротко остриг кудри, сбрил бакенбарды. В его щетине и усах проступала седина, но глаза горели тем же хищным огнем.

Оленин тоже поседел, его мучила подагра. Он, прихрамывая, бросился обнимать приятеля. Самойлович холодновато похлопал его по плечу здоровой рукой. Правая висела на перевязи.

– Тебя ранило?

– Так, ерунда. Задело… Опять то же плечо, что и под Мукденом.

– Ты воевал?

– Старый конь борозды не портит, – уклончиво ответил Самойлович. – Я знал, что найду тебя здесь… Ба! Да ты весь вымазался в саже…

– Дом Иды сгорел. Она ужасно расстроится…

Приятель не разделил его искреннего горя.

– Отыскал что-нибудь?

– Что тут найдешь? Одни угли и пепел…

– Видел, как танки генерала Леклерка гнали фрицев? – развеселился Самойлович.

– Нет. Мы с соседями прятались в подвале…

– Похоже на тебя, Оленин, – захохотал приятель. – Страшно было?

– А то!

– Ты плохо выглядишь. Бледный, худой. Будто с креста снятый. Эмма-то жива?

– Умерла. В сорок первом… Немцы не жаловали больных. Все пациенты психиатрической клиники внезапно угасли. Один за другим…

– Надо было вывезти ее в Англию.

– Никто не ожидал от немцев такого варварства! – оправдывался граф.

Впрочем, его титул, как и все его прошлое, теперь утратили всякое значение.

– Бедная Ида… – вздохнул он, тут же забыв о жене. – Каково ей-то стареть?

– Да, брат, тяжело… – кивнул Самойлович. – Занавес закрылся. Овации смолкли… Ладно, ты-то хоть не падай духом. У меня для тебя сюрприз!

– Какой? – равнодушно спросил граф.

– Одна штуковина…

– Как думаешь, Ида вернется?

– Полагаю, да. Здесь во Франции она была счастлива…

Самойлович движением фокусника выхватил из-за пазухи мешочек наподобие кисета.

– Держи.