Экспонат руками не трогать - читать онлайн книгу. Автор: Мария Очаковская cтр.№ 57

К какой группе миссионеров принадлежал Фарик Салахов, приехавший в столицу с несколькими сподвижниками с намерением открыть неозороастрийский молельный дом, Ефимов не знал, да, в общем, и не хотел знать. Адептом он все равно становиться не собирался. Перед ним Фархад поставил другие задачи. К моменту их встречи Ефимов был уже довольно известным в столице квартирным маклером, слова «риелтор» тогда еще никто не знал. Ефимов помог Салахову – нашел небольшое помещение, оформил все надлежащие бумаги и, разумеется, хорошо на этом заработал. Свои услуги он всегда умел ценить, брал дорого, но и работал четко, быстро. В дальнейшем он еще не раз Фарику помогал – тот был щедрым заказчиком.

Но как обычно бывает в жизни, за взлетами пришли падения. Стремительность, натиск, спешка, отчаянная любовь к риску не лучшие качества для риелтора. Дерзкие, на грани фола сделки, черный нал, счета в офшорах… Организм, привыкший к адреналину, начинает нуждаться в еще больших его дозах. Вот и получилось, что после пятидесяти хваленый ефимовский фарт будто износился, растратился, словно отпущено его было только на половину жизни. Полоса неудач у Виктора затянулась, проколы в делах следовали один за другим. Тогда и пришла телеграмма из Ярославля. Соседка по дому отправила: «В четверг в больнице скончалась Зоя. Инсульт. Похороны в субботу».

В последние годы они общались мало и тяжело. К старости характер у матери сильно изменился. Упреки, жалобы Виктор слушать не хотел, поэтому ее почти не навещал. Правда, деньги отправлял регулярно и звонил. Чаще даже соседке, мать хворала, и та за ней приглядывала.

На похоронах Зои Мальцевой кроме Виктора были четыре старухи и один полуглухой дед. Никто не плакал, попрощались, схоронили, помянули. Вещи, что остались после матери, Виктор отдал соседке в тот же вечер. А вот однокомнатная квартира в сталинке могла бы его сейчас выручить – лишних денег никогда не бывает. Продавать надо было быстро, поэтому Ефимов продал ее, почти не торгуясь.

Прошелся в последний раз по комнате, огляделся. Открыл напоследок старый, еще бабы Глаши, комод. В нос ударил запах лаванды. А там… надо же, сколько же лет прошло… отцовские реликвии – орденская книжка майора Ефимова, кобура с наградным вальтером, который мать ему, как он ни просил, так и не отдала, и портсигар… Перед глазами всплыла баба Глаша, раскладывающая по ящикам мешочки с лавандой против моли. Как же это давно было… Виктор молча стоял, перебирая в руках отцовские вещи, нахлынувшие воспоминания уносили его в далекие пятидесятые. Из портсигара выпала пожелтевшая от времени бумажка. Точно! Он же ее с детства помнил. Когда мать рассказывала ему об отце, она всегда ее доставала и показывала. Для Витьки это был целый ритуал – слушать про храброго майора-смершевца, который убил всех до одного фашистов, но последнему все же удалось выстрелить и ранить его. Уже в госпитале, умирая, отец передал своему сыну письмо, да не простое, а завещание…

В детстве Витька очень любил слушать эту историю про папу, вместо сказки на ночь, он и относился к ней как к сказке…

Ефимов сел на стул и развернул до боли знакомый листок… Правда, сейчас что-то заставило его взглянуть на текст по-новому и почему-то зацепило. Эхом пронеслась в голове фамилия «Мельгунов». Откуда… откуда вдруг на обратной стороне письма взялось известное зороастрийское изречение о благих помыслах, словах и делах? Ефимов, подслеповато щурясь, пытался разглядеть прыгающие, написанные карандашом строки, потом достал очки и наконец прочитал записку с полустершимся рисунком под ней. Едва различимые буквы: ул. Чайковского, дом 7, пос. Загорянка… фамилия Мельгунов, НКВД и «Смерш» и недавний документальный фильм сами собой стали складываться в его голове в одно целое…

Убивать старика Ефимов не хотел. Все вышло случайно. Если бы Кошелев не вернулся… Сам ведь сказал, что весь день в Москве по врачам ходить будет… Честно говоря, в какой-то момент у Виктора просто нервы сдали, терпеть этот стариковский бубнеж никаких сил не было. А тот еще уперся, как баран… Случайно вышло, будто рука сама за нож схватилась…

Ты сегодня не властен над завтрашним днем.

Твои замыслы завтра развеются сном…

Омар Хайям, таджико-персидский поэт, XI–XII вв.

«Если задержание удастся провести в порту, то все должно пройти без сбоев», – прикидывал Валерий Петрович. Он нервничал, то и дело смотрел на часы и крутил в руках бесполезный мобильный телефон – самолет заходил на посадку.

«Дай бог, минут через двадцать приземлимся. Теперь вся надежда на то, что хохлы не подведут, а то ведь чуть что не так – упрутся рогом… В то же время и с одесской полицией, и с таможней начальство договорилось молниеносно. Просто даже не верится… Только бы яхта из порта не вышла! Очень не хочется связываться с Интерполом…» – продолжал свои рассуждения Торопко.

Самолет наклонился, задрожал, пассажиры притихли. Сквозь плотную вечернюю дымку в иллюминаторе показались земля и темно-серая гладь моря, вдоль извилистой береговой линии петляла подсвеченная огнями автотрасса, огибая маленькие, будто игрушечные, домики. Валерий Петрович запихнул в рот леденец и прикрыл глаза, он не любил самолеты.

С тех пор как позвонил Мельгунов, прошло меньше суток, точнее, восемнадцать часов. Но даже за это время выяснить удалось немало. Теперь о личности подозреваемого ему известно даже больше, чем достаточно. Перед самым вылетом ему сообщили, что Ефимов по-прежнему находится на борту яхты. Наружка это подтвердила. Конечно, было лучше, если бы он вышел в город. На земле оно как-то привычней…

В аэропорту Торопко встречали двое сотрудников одесской полиции. Молодые, мордастые, румяные ребята. Майор улыбнулся про себя, почему-то сразу вспомнился эпизод из фильма «Брат-2». С одним из сотрудников, капитаном Шаропатым, Валерий Петрович уже, можно сказать, познакомился – общался накануне по скайпу. Вот уж действительно, до чего дошел прогресс. Шаропатый произвел на Торопко хорошее впечатление. Он мгновенно понял, что от него требуется, говорил мало и по делу.

Теперь при личной встрече капитан тоже не стал терять время и прямо на ходу коротко доложил о том, что еще удалось выяснить:

– Объект яхту по-прежнему не покидал. Судно «Нардан» прибыло в порт три дня назад под турецким флагом, порт приписки – Стамбул. Процедура досмотра прошла в рабочем режиме. Заявка на стоянку на 21-м причале оформлена надлежащим образом, все оплачено до 30 октября. У капитана яхты паспорт тоже турецкий.

– Но, видать, вин азербайджанец, из Союза, потому что здорово по-русски гутарит, – с широкой улыбкой произнес второй сотрудник.

– Ах, вот еще что – свидетельницу Насонову, которая с объектом в поезде ехала, мы опросили. Прямо в гостинице, к нам вызывать не стали. Она же это… актриса и сегодня на фестивале выступает. Но опросили по всей форме, под протокол.

– Как у вас все оперативно! – искренне похвалил Торопко.

Они уже миновали паспортный контроль и вышли из здания аэропорта, на стоянке их ждала машина. На улице стемнело. Лицо майора тронул теплый, влажный, пахнущий морем ветер.